С утра здесь кое-что изменилось. В столовой, куда он заглянул в узенькую щелочку приоткрытой двери, оставались всего двое – видимо, сменившиеся с дневного караула. Крепкий блондин средних лет, сняв ботинки, устроился у дальней стены в спальном мешке, но все еще бодрствовал, о чем-то тихо переговариваясь со своим напарником, сидевшим за столом спиной к двери и выковыривавшим большим охотничьим ножом остатки тушенки из большой жестяной банки.
Войцех потянулся к теням, но передумал. Он слабо представлял себе, насколько хватит ему запаса крови в его новом состоянии. Отступил в сторону от двери, сжимая в руке Ругер, и тихо шаркнул ногой по бетонному полу. Замер в ожидании.
Приманка сработала, через полминуты дверь приоткрылась, и оттуда показалась встрепанная рыжая голова любителя тушенки. В руке он продолжал сжимать нож. Выглянул в коридор и, не обнаружив никого, повернулся спиной к Войцеху. Шемет молниеносным движением вырвал нож из руки гуля и полоснул его по горлу. Кровь хлынула с хриплым бульканьем, заливая бетонный пол.
— В Африке дети голодают, а ты пищу зазря переводишь, — обругал себя Войцех, с сожалением глядя на оседающее на пол тело. Мертвая кровь – яд, это даже птенцу известно. Шемет отер трофейный нож о комбинезон несостоявшегося донора и засунул его за пояс.
— Томми? – второй гуль, встревожившийся долгим отсутствием напарника, показался в дверном проеме.
— Все в порядке, — тихо шепнул Войцех, — всего лишь крыса.
Гуль кивнул и повернулся спиной к двери, намереваясь вернуться к нагретому спальному мешку. Не успел он сделать и пары шагов, как Шемет прыгнул к нему, приложив по затылку рукояткой Ругера. Подхватил начинающее падать тело и развернул к себе.
Ужин занял минут пять, и Войцех, оторвавшись от горла светловолосого гуля, добил противника ударом ножа. В конце концов, правила, запрещающие убийство при кормлении, на все остальные способы отправления противников на тот свет не распространялись.
Войцех обыскал трупы, с удовлетворением вытащил из кармана у Томми мобильный телефон и набрал номер.
Мелисента ответила почти сразу, несмотря на то, что звонок исходил с неопознанного номера.
— Не волнуйся, моя прекрасная, — Войцех решил не давать ей времени на подробные расспросы, — у меня все в порядке. Я выспался и поужинал. Извини, что не позвонил раньше, но телефон мне одолжили только сейчас. Закончу дела и приеду. Целую и люблю.
Он закрыл телефон с чувством исполненного долга, втащил трупы в комнату, уложил у дальней стены, на всякий случай замаскировав одеялами, и снова вытащил телефон.
Позвонить он не успел. С улицы раздался шум моторов и громкие голоса. Войцех осторожно подошел к окну, выходившему во двор фабрики, и взглянул вниз. На залитой светом разом включившихся фонарей стоянке, где с утра сиротливо стоял одинокий джип, приведший его сюда, стало почти тесно. Два белых Шевроле-Экспресс, уже открывших задние двери, из которых высыпал еще десяток гулей в черных комбинезонах и почти столько же разномастно одетых неонатов Шабаша, легко узнаваемых по горящим уголькам глаз и оскаленным напоказ пастям. Шемет брезгливо поморщился, наглядную демонстрацию клыков и прочей вампирской атрибутики без немедленной причины их задействовать он считал столь же дурным тоном, как попытку привлечь внимание девушек, расхаживая по улицам без штанов.
Но гораздо больше его заинтересовал Рам-Карго Вэн, возле которого, переговариваясь с замеченными еще утром Ласомбра, стояли двое – высокий мужчина, на плечах которого вздымались длинные острые шипы, и девушка в узеньких джинсах и мешковатом свитере, чуть не до половины закрывавшем ее лицо. Каштановые волосы красноватыми искорками блеснули в свете фонаря, и Войцех тихо присвистнул, узнав сбежавшую с Конклава Екатерину.
— Ну чего ты дергаешься туда-сюда? – Диззи неодобрительно посмотрел на кутающуюся в обрывок стеганой ткани Бранку, — или оденься тогда.
— Если понадобится перекидываться быстро, одежда разлетится в клочья,— спокойно объяснила Бранка, — а держать боевую форму долго я не могу.
— Почему? – удивился Диззи. — Это нестабильно?
— Вполне стабильно, — кивнула Бранка, вгрызаясь в очередной, уже предпоследний, сэндвич, — но опасно. Для тебя.