— Фьялар Бруниссон, — улыбнулся Крис, протягивая гному кожаную папку с документами, — водительские права, медицинская страховка – не вздумай ей воспользоваться, кстати, — кредитная карта, загранпаспорт. Он вряд ли скоро пригодится, но второй раз этот фокус проделать будет сложно.
— Это подделки? – спросил Фьялар, откладывая папку в сторону и застегивая бриллиантовые запонки на крахмальных манжетах.
— Обижаешь, — рассмеялся Крис, — все настоящее, проведено через все федеральные базы данных и зарегистрировано во всех реестрах. Пришлось напомнить Дяденьке Вонючке, что за ним должок. Крысы, куда хочешь, пролезут.
— Крысы?
— Носферату. Объяснять бесполезно, их видеть нужно.
— Все в свое время, — Фьялар, наконец, разобрался с запонками и взглянул на себя в зеркало.
Сшитый на заказ смокинг идеально облегал широкие плечи, выставляя напоказ белоснежную грудь рубашки. Брюки острыми, как бритва, складками ложились на туфли из тончайшей кожи. В черном галстуке-бабочке сияла булавка, под стать запонкам. Довершал наряд охватывающий талию каммербанд – широкий черный пояс, в который Фьялар не преминул спрятать небольшой стилет.
— Клыков у меня нет, — улыбнулся он вопросительно глянувшему на него Крису, — это хоть чуточку уравнивает шансы.
— Опера – это Элизиум, — ответил Крис, — место, защищенное Пактом о Ненападении. Тебе нечего опасаться.
— Гномы в Пакте упоминаются? – спросил Фьялар.
Крис пожал плечами.
— Так я и думал, — Фьялар пристроил второй стилет в ножны под левой брючиной.
Бронированный Майбах остановился у самого входа в Метрополитен Оперу. Прямоугольное здание, сияющее огромными стрельчатыми окнами во всю высоту фасада, отражало кровавые сполохи подсвеченного прожекторами фонтана. Моника, спрятавшая свой красный «ирокез» под кожаную шоферскую кепку, взяла под козырек рукой в черной краге и улыбнулась.
— Повеселитесь там, мальчики.
— В следующий раз впихну тебя в вечернее платье, — мрачно пообещал Крис.
— Купи мне норковый палантин сначала, — хмыкнула Моника, — с моими татушками меня копы заметут в момент.
— Никогда не видел твои татуировки, — заметил Фьялар, — что в них такого?
— Ничего особенного, — рассмеялась Моника, — просто надпись «Fuck the system». С иллюстрациями.
— Моника, мы и так стоим там, где стоянка запрещена, — напомнил Крис, — достаточно долго, чтобы показать, что нам на это наплевать. Еще немного, и нас убедят в обратном.
— Заеду за вами после спектакля, — ответила Моника, — удачи там.
— Непременно, — ответил Фьялар, выходя из машины.
Огромный зал вмещал почти четыре тысячи зрителей, но свободных мест в этот вечер не было совсем. Партер гудел, как растревоженный улей, галерка смеялась, пестрея красками. Но ложи бельэтажа были укомплектованы в стиле «черный галстук», смокинги, строгие вечерние платья с перчатками до локтя, тихие голоса и надменные взгляды.
Норвик встретил их у входа в ложу.
— Я сегодня сижу с Иветт, — сообщил он.
Белокурые волосы, собранные на затылке, падали на безукоризненно сидящий смокинг. Красавец-викинг перевоплотился в надменного аристократа. Но бирюзовые глаза сверкали хитрющими искорками.
— Она хочет с тобой познакомиться, Фьялар.
— А кто не хочет? – улыбнулся Крис, — думаю, наш гном сегодня гвоздь программы.
— Опера тоже ничего, — заметил Норвик, — «Валькирия», Брин Терфель и Дебора Войт.
— Вотан и Брунгильда, — добавил Крис.
Он вдруг тряхнул черными кудрями, словно поняв что-то очень важное.
— А ведь Вотан – это Один, — вспомнил он.
— А Брунгильда?
— Брунгильда… Одна из Валькирий. И одна из Сородичей. Я почти выбросил из головы эту историю, но теперь она кажется мне не простым совпадением.
— Мать твою… — прошипел Норвик, — она ведь Гангрел?
— Здесь слушают не только оперу, — Крис выразительно посмотрел на Фьялара, — Рагнарёк обсудим дома.
Фьялар, заинтригованный намеками, только молча кивнул.
— Мы придем в антракте, — сказал Крис Норвику, — а сейчас оркестр играет туш. Смертельный номер. Представляем Фьялара Марлене.
Строго говоря, примогеном Марлена была самопровозглашенным. Только Принц мог подтвердить полномочия глав кланов, поскольку те составляли его совет. После того, как Калеброс отрекся от власти, ночная жизнь города превратилась в тугой клубок тайн, интриг и политических манипуляций. В другое время Элизабет Хорсманден, именующая себя в посмертии Марленой, и мечтать не могла бы о кресле в совете. Обращенная в 1991 амбициозная девица стремительно шагала к вершинам власти, иногда по трупам в прямом смысле этого слова. Но после битвы за Нью-Йорк клан был обезглавлен, старейшины или встретили окончательную смерть или разбежались по более спокойным доменам. Марлена ухватилась за представившуюся возможность железной хваткой, и в своих устремлениях заходила так далеко, что даже собиралась выставить свою кандидатуру на предстоящих выборах Принца.