— Но ты для меня – не «все», — пролепетала девушка, — ты – единственный. Я за тебя умерла, я живу ради тебя, и я с радостью умру за тебя снова.
— Лишние хлопоты, Синди, — нахмурился Крис, — можешь мне поверить.
— Неужели в тебе не осталось ни капли любви ко мне? – с горечью спросила Синди.
Крис исподлобья взглянул на нее.
— Именно в память о нашей любви я сейчас и чешу с тобой языком о всякой хрени, а не прошу заткнуться и валить во Фриско немедленно!
Синди отшатнулась, как от удара. Из глаз брызнул слезы, прочертив ярко-алые дорожки на побледневших щеках.
— Любовь – это так больно, Крис, — тихо прошептала она, — мне кажется, у меня сейчас разорвется сердце...
— Твоя проблема, — зло бросил Крис, — хватит на меня давить. Еще никто и никого не полюбил за бесполезные страдания. Любовь ушла, Синди. Сдохла и похоронена в той могиле, откуда я выбрался. Гормональный фон с тех пор стабилизировался, задранные юбки и расстегнувшиеся блузки у меня больше не вызывают пото и слюноотделения, размер штанов не меняется в зависимости от времени суток. Меня это устраивает на все сто.
— Ты говоришь так, потому что даже не знаешь, что потерял, — Синди залилась краской, но продолжила, — если у тебя что-то и было «потом», это не счет. Но, может, я и смогла бы...
— Ах, вот оно что... – протянул Крис, — секс-терапия для закомплексованного девственника. Мертвого, правда, но это же мелочи. Ты ошиблась, милая, я знаю, что я «потерял». Странное слово. У меня все на месте, меня все устраивает.
— Ты врешь, — сердито заявила Синди, — специально, чтобы меня позлить.
— Я? Конечно, я не из тех парней, которые пудрили девчонкам мозги, не собираясь жениться. Совесть у меня есть. Была. Но пташек из салуна старого Коллинза я иногда навещал. Разбитные были девчонки, недотрог из себя не строили. Не любовь, согласен. Но слова дурного о них ни тогда не сказал, ни сейчас не скажу.
— Шлюхи, — выплюнула Синди, — грязные шлюхи.
— Шлюхи были в заведении тетушки Салли, — возразил Крис, — а пташки из салуна честно зарабатывали на жизнь пением и танцами. Сейчас я бы сказал, что они просто опередили свое время во взглядах на права женщины. Но это уже не важно, ни для них, земля им пухом, ни для меня.
— Если бы тебе это не было важно...
— Синди! Хватит! – сердито нахмурился Крис. — Я ведь знаю, что тебе самой это нужно не больше, чем мне. Ты все еще живешь иллюзией столетней давности. Я не понимаю, чего ты хочешь.
— Чтобы... – Синди всхлипнула, — чтобы все стало, как было. Я понимаю, что это невозможно. Но мы можем хотя бы попытаться... А ты... Даже тогда... С этой... Ты только притворялся, что любишь меня. Ты вообще неспособен кого-то любить. Тебе даже этот злобный карлик Вэйнврайт и ухмыляющаяся стерва дроу дороже, чем я...
— Ты даже не представляешь, насколько в точку, — едко заметил Бруха, — Лорд Бес... Надо же... Я и не заметил, как старый пройдоха в душу влез.
— Нет, — не унималась Синди, — я еще понимаю, Моника. Она твое Дитя. Но все остальные...
— Все остальные – это мои друзья? – сердито уточнил Крис. – Я пытался предложить тебе самое дорогое, что у меня есть, Синди. Мою дружбу. Место среди моих друзей. Но ты не захотела этого. Даже та рыжая деваха за две недели съезда больше сделала, чтобы стать одной из нас. Жаль, у нее нет дел в Нью-Йорке. С ней есть, о чем поговорить. А о чем мы говорили с тобой? Вспоминали прошлое? Будущего у нас нет. Такого, о котором ты мечтаешь, — точно.
— Я знаю, чего стоят слова «Давай останемся друзьями», — с горечью заметила девушка, — это всего лишь вежливое «Ты мне не нужна».
— Я не сказал «останемся», — возразил Крис, — я сказал «будем».
— Что такое друг? – Синди обиженно надула губы. — Один из многих. Друзей может быть сколько угодно. Ты для меня – единственный в мире.
— Для меня каждый из моих друзей – единственный в мире. Я люблю своих друзей. Но тебе этого было мало, ты хотела заменить собой весь мир. Ты появлялась в компании не как друг, а как «девушка Криса». И только за это им следовало тобой восхищаться?
— Мелисента тоже появлялась как «девушка Войцеха», — заявила Синди.
Эти слова вылетели у нее против воли. Все это время она тщательно избегала разговора о судьбе Шемета, слишком свежа была рана, слишком двусмысленна ее собственная роль в случившемся. Девушка сжалась в комок, словно в ожидании удара, но Крис, к ее удивлению вдруг замер, словно увидел перед собой призрак.
— А ведь ты права... – тихо проговорил он, — девочка старалась. А мы, взрослые и умные, уверенные в себе и умудренные опытом, так и продолжали глядеть на нее свысока. Слишком уж она юная. Мы так и не приняли ее на равных...