— Ну, знаешь, — возмутилась Рыжая, — это уже не грудью на амбразуру, а мордой в дерьмо.
— Адвокаты разницы не знают. Но ты права.
— Я могу чем-то помочь? – спросила Кэрол, пытаясь прикинуть варианты.
— Выдерни Шемета туда, где эти кровопийцы до него не доберутся. Если ему не придется их на хрен посылать, Картер будет недоволен, но прямо приказывать остаться на линии огня не станет.
— А сам Шемет? Жаль парня, но помогать ему против его желания – глупо.
— Да при чем тут Шемет? – взвился Крис. – Его тошнит от всего этого, но он прекрасно понимает, что такое приказ и дисциплина. Девочку надо вытаскивать. А она без него никуда не уедет.
— Ее, вроде, никто не заставляет принимать в этом участие,— заметила Рыжая.
— Ты ее не знаешь, — вздохнул Крис, — она не станет у Войцеха за спиной отсиживаться. А ей сейчас в драку лезть нельзя. Ни в каком смысле. Может, ты ему командировку куда-нибудь организуешь? Или повестку… Хотя нет, армия теперь контрактная… Нужно, чтобы его затребовал кто-то, кому Вандервейден не решится отказать.
— Подумаю, — ответила Кэрол, — завтра утром постараюсь что-то организовать.
— Я тогда ложиться не буду. Дождусь. Эх…
Он снова замолчал на пару секунд и с горечью добавил.
— Ну, кто его за язык дергал? Промолчать не мог? Или соврать?
— Не мог, — убежденно ответила Кэрол, — и хорошо, что это понял. Она бы ему в жизни этого не простила.
— Чего? – удивился Крис. – Если бы он отвечать не стал, откуда бы она узнала?
— Тут уж, если не «нет», то, скорее всего, «да», — заметила Рыжая, — но не о том речь. Да плевать ей, шлялся он двести лет назад по борделям или нет. А вот если бы солгал… Он же ей отвечал, а не этой суке. Сама она, конечно, о таком никогда бы не спросила. Просто не подумала бы, что есть, о чем. Но раз уж…
— Как у вас все сложно, — хмыкнул Крис, — хорошо, что мне этого понимать не надо.
120. Улица Седова. Ростов-на-Дону. Саня
Григорий и Карен сидели по разные стороны стола, вполоборота друг к другу, лицом к Маше, и косые взгляды временами скрещивались, словно ножи. Долгая вражда не забывается по приказу сверху, никакие подписи под Конвенцией сердцу не указ. Но сейчас былая ненависть перерождалась в горделивое соперничество, словно тяжкий брус железа и черные комья угля, сплавлялись под ударами молота в сияющий меч, грозящий общему врагу.
— Что-то странное затевается, — доложил Григорий, — дѐвицы вернулись из Батайска. Там тоже половина подвалов в городе перекуплена. Проверить, пользовался ли там кто этой вашей Силой, они, понятное дело, не могли. В архивах я порылся лично. По документам из фонда Госимущества многие из ростовских точек находится в бомбоубежищах, построенных еще в пятидесятые. И вот ведь, что… На карту они ложатся звездой. Даже те, которых больше нет, потому что дома снесли или убежища переделали под склады. Только звезда эта поменьше будет. И до Батайска не дотягивается.
— Думаешь, они уже пятьдесят лет это планируют? – скептически фыркнул Карен — Мы бы знали.
— «Мы» — это кто? – не замешкался с ответом Григорий. — Ты в пятидесятые еще в красном галстуке в школу бегал. Как же, сообщили тебе…
Карен поморщился. Григорий был прав, в Ростове не осталось ни одного Гангрела, пережившего Великую Отечественную Войну. Когда Бруха, прочно стоявшие у власти, как в Москве, так и на периферии, объявили эвакуацию Анархов, клан в полном составе отказался покинуть оккупированный Ростов. Маскарад давно научил Старейшин скрытности, и уход в боевое подполье стал его логическим продолжением.
О том, как все они встретили рассвет, помогая прорвавшимся в город бойцам Красной Армии удерживать захваченный с налета вокзал, дожидаясь подхода основных сил, официальная история умолчала. После боя в подвале полуразрушенного здания остались лишь двое истекавших кровью бойцов, которым нежданные союзники успели подарить Последнее Объятие.
Бруха вернулись в Ростов сразу после освобождения города. Тореадор и Вентру – в начале Перестройки, объявив город территорией Камарильи. На улицах завязалась война, в которой окончательная смерть, отступившая от героев в сорок третьем, вернулась за ними снова. Но цена была уплачена не напрасно – Ростов остался вольным городом. Тореадор и Вентру, пережившие драку, получили право на охоту, присоединившись к движению Анархов, а Карен стал Примогеном.