Шемет покаянно вздохнул, сделал большой глоток и продолжил.
— Меня для службы воспитывали. И для безоглядного веселья в свободное от нее время. А не для интриг и подковерной возни. А получалось, что каждый раз, как я пытаюсь быть человеком, честь по чести, без скидок и преимуществ – все равно жульничаю. Представляешь, даже влюбился в школьницу, а получил Принцессу.
— Жалуйся-жалуйся, — скептически ухмыльнулся Дуглас, — кстати, как она?
— Три дня, как дома. Да и не было никаких проблем... – Войцех осекся на полуслове, положил руку товарищу на плечо. — Слушай, Дуглас, не хочу я тебе врать. А правду сказать не могу. Давай тему сменим. Мел в порядке, привет тебе передает.
— Сменим, — согласился Дуглас, — про службу тоже рассказать не можешь?
— Про службу могу, — кивнул Шемет, — хотя, по правде сказать, сложно было, только когда я летать начал. До того партизанил в основном, да и после тоже. Там проще было днем в сторонке прятаться. А ночных дел хватало, чтобы товарищи косо не смотрели.
— А в Лафайет как попал?
— Со своим самолетом напросился, — ответил Шемет, — ночная разведка, в основном. Хотя и Льюис пригодился раз-другой.
— Сколько? – с интересом спросил Дуглас.
— Четверо. До аса одного гунна не хватило.
— Ну, ничего, — улыбнулся Дуглас, — все равно герой. И все-таки, как тебе удалось от дневных вылетов отвертеться?
— Честно во всем признался, — подмигнул Войцех, — сказал, что я вампир, и в доказательство своих слов на минуту вышел на солнышко. Пренеприятное зрелище, скажу тебе, когда кожа начинает пузыриться и лопаться...
— И они поверили?
— Нет, конечно. Доктор попался грамотный. Немедленно поставил диагноз «порфирия», велел летать по ночам и пить бычью кровь для профилактики. Опыт ночных полетов мало у кого был, так что меня оставили.
— А опыта где успел набраться? Учиться тебе ведь тоже по ночам пришлось?
— Пришлось. Самому. По инструкциям. Три аэроплана разбил, пока научился. Иногда полезно иметь много денег.
— Хм... – процедил Дуглас, — если мне не изменяет память, парашютов вам не полагалось?
— Лишний вес, — кивнул Войцех, — один раз пришлось проваляться в торпоре пару месяцев, пока восстанавливался. Но оно того стоило.
— Небо?
— Не только.
Войцех замолчал, задумчиво вращая бокал в тонких пальцах.
— Не берет? – участливо поинтересовался Бернс.
— Нет. Хотя вкус я понимаю. Эх... такой разговор – и на трезвую голову, — Войцех оглядел помещение, приглядываясь к посетителям бара, — по-моему, капитану МакКлоски пора снизить процент алкоголя в крови. Составлю-ка я ему компанию, пусть проветрится минут пять. А ты пока вызови ему такси.
— Ну-ну, — ухмыльнулся Дуглас, — только не увлекайся.
Войцех кивнул и направился к уже изрядно набравшемуся крепкому мужчине, сидящему у дальнего края стойки.
— И не только, — напомнил Дуглас, когда Войцех вернулся на место с заблестевшими глазами и легким румянцем.
— Что «не только»?
— Ты хотел что-то сказать. Важное. Настолько, что сам себя перебил и пошел «заправляться». А я в эту авантюру ввязался только чтобы услышать, что именно. Так что валяй, продолжай.
— Угу, — Войцех тяжело вздохнул и привычным жестом опрокинул бокал до дна.
Дуглас молча ждал, пока Шемет соберется с духом.
— Понимаешь, — начал Войцех тихим голосом, — я ведь не мальчишка-лейтенант, с отличием офицерские курсы закончивший. Я – боевой офицер. Я пулям в лицо глядел, эскадрон в атаку водил. Я знаю, что такое страх и что такое мужество. Знал... Меня можно убить, Дуглас. Но очень сложно. А покалечить или изуродовать – практически невозможно. Я не задыхаюсь на высоте, не чувствую перегрузок, у меня реакции, даже без специального усиления магией крови, намного лучше, чем у любого человека. Мои друзья в «Лафайет»... Они герои. А я – примазавшийся вампир. Бесчестный шулер, у которого все тузы в рукаве. Если честно, я вообще туда пошел, чтобы получить возможность перебраться в Штаты. Европа мне за сто лет опротивела, с ее Камарильскими Старейшинами и замшелыми Традициями. Выдал себя за американца, приехавшего драться во Франции. Тогда компьютеров не было, проверять было сложно.
Войцех замолчал, словно ожидая реакции Дугласа. Но Бернс только отсалютовал ему стаканом, всем видом показывая напряженное внимание.
— Вот, — Войцех выпрямил спину, и выражение покорности судьбе на его юном лице сменилось гордой уверенностью в правоте своих слов, — только там я понял, чего стоят все эти рефлексии и страдания дворянской чести. Ну да, я оказался в выгодном положении. И что мне было делать? Повернуться спиной, уползти в Париж и читать в газетах, как ребята гибнут в бою? Каждый мой бесчестный вылет мог спасти чью-то жизнь. А когда я, совершенно жульнически, в одиночку свалил Цеппелин-Штаакен, стратегический бомбардировщик, летевший на Париж с полным грузом, то понял кое-что важное. Если твоя честь мешает тебе, засунь ее куда подальше и делай, что должен. Оно того стоило.