Саня и Лена из Ирландии отправились с Ксюшей в Петровск. Своими глазами поглядеть на хрупкое пока еще сибирское чудо. И поискать в Петровске и окрестных деревнях и поселках тех, кто способен направлять Силу. Саня резонно заявил, что если полдесятка магов успешно заменяют тяжелую артиллерию, то сотня уже тянет на тяжелую промышленность. Ксюша стараниями Быкова получила свой академотпуск, Лена отпросилась с работы на полгода за свой счет, а Саня вообще сиял от восторга, получив доступ в святая святых лесного народа – альвскую кузню.
На вокзале их встречали Вася и Маруся. Артем передавал извинения, но был страшно занят на заводе и встретиться с гостями должен был уже там.
Маруся пришла не одна. Пока она звонко расцеловывала в щеки друзей, даже до Саниного подбородка дотянувшись, привстав на цыпочки, симпатичный мужчина лет тридцати, с едва намечающимся брюшком улыбался трехлетнему светловолосому малышу, показывая ему на приезжих.
— Мои мужчины, — с гордостью представила их Маруся, — Пашка и еще Пашка.
— Ты замужем? – не сдержавшись, ляпнула удивленная Ленка. – Ну, дела.
— А что, такую никто не возьмет? – рассмеялась Маруся. – Паша-большой – начальник ВЦ Сибтяжмаша. Васька у него в подчиненных болтается, когда стрелять не в кого.
— За Ваську я тебе голову оторву, если еще раз узнаю, как ты за ним следишь! – фыркнул Паша. – С сосен он летал, как же. Птица-Говорун. Отличается от него умом и сообразительностью. У меня на нем вся программа «СОУТ» висит.
— А что за программа? — заинтересовался Саня.
— «Свободный обмен услугами и товарами», — ответил Вася,— заменяет весь министерский аппарат плановой экономики. И взяток не берет. Я как раз над безопасностью работал, экономикой специалисты занимались.
— Молодцы, — улыбнулся Быков, — эх, хотел бы я на нее в действии поглядеть.
— Может, и раньше, чем кажется, увидим, — с неожиданной серьезностью ответила Маруся, — если... Нет, не буду загадывать.
— Ты о чем? – с тревогой в голосе спросила Ксюша. – Начала – договаривай.
— Праздник нам, похоже, собираются испортить, — вздохнул Паша-старший, опуская сына на землю, — а чем это кончится, даже в Штабе не уверены. Маруся, давай, хватай такси и вези Пал Палыча к бабушке. Мелкому там не место сегодня. А потом дуй на завод, тебе на митинге выступать.
— Слушаюсь, товарищ муж, — хмыкнула Маруся, и, подхватив упирающегося мальчишку, унеслась в направлении стоянки такси.
— Поехали, — Вася махнул рукой в сторону знакомой еще по Егорьевскому Газели, — похоже, сегодня будет непростой день.
Над решетчатыми воротами завода сентябрьский ветер полоскал алые и черно-красные знамена. Кирпичные стены административных корпусов возвышались над ними, как сторожевые башни старинного замка. Трубы уже дымились, литейный и прокатный цеха начали свою работу, не дожидаясь остальных. У проходной стояла заводская рабочая дружина, но пока на митинг посвященный пуску завода пропускали всех желающих.
— Мне наверх, — Вася махнул рукой в сторону узкого окна над воротами. Из окна высунулся Артем, улыбнулся, помахал в ответ.
— Успеешь, — заметил Паша, — а может, и вообще не понадобится.
— Может, — согласился Вася, но все равно направился к входу в «башню».
На трибуне их уже ждал Чхеидзе, рядом с ним стояли ветераны завода, те, кто еще помнил его золотые времена. Маруся подоспела минут через десять, почти к самому началу митинга.
Чхеидзе поздравил рабочих с открытием, представил Быкова и Ксюшу – посланцев Вольницы, заказчика, давшего возможность запустить производство, пожелал успехов в труде – коротко и емко, никаких лозунгов или громких слов. За ним выступили Быков и Артем, для такого дела покинувший сторожевой пост.
До Маруси очередь так и не дошла. Со стороны проходной раздался шум, и Чхеидзе, ожидавший подобного развития событий, поспешил туда. Ксюша с друзьями последовали за ним.
Бывшие хозяева завода, находящиеся под следствием за растрату бюджетных средств и намеренный развал производства, приведший к банкротству, но все еще ожидающие суда, решили, что настал подходящий момент вернуть свою «собственность», нагрев руки на кредитах, выданных Сибтяжмашу неизвестными благотворителями. Руководство ЗАО требовало пропустить его представителей на завод. За спинами будущего «начальства» стояли несколько десятков полицейских, со щитами и дубинками.