— Да ну вас к дьяволам, — разозлилась Делия, чуть не швырнув на пол пластиковый стаканчик с купленным в буфете пивом, — мы здесь не за войной, а за музыкой.
— Фьялар обещал «Боевой Гимн Горы» под завязку сыграть, — хмыкнул Крис.
Норвик выскочил на сцену, картинно тряхнув своей золотой гривой. Бирюзовая рубашка с золотым шитьем открывала гладкую широкую грудь, мягко облегая плечи. Черные кожаные брюки туго обтягивали узкие бедра, подчеркивая неимоверную длину стройных ног. Улыбка оперного дьявола смягчала резкие черты рубленого лица с красивым крупным носом, квадратным подбородком и высокими скулами. Голубые глаза сияли задорными искорками.
Пара сотен голосов слились в один громкий и восхищенный девичий стон. Делия усмехнулась, Норвику потеря армии поклонниц не грозила, даже заведи он гарем. Впрочем, такой расклад, учитывая вампирскую физиологию, не грозил как раз поклонницам.
— Дамы и господа! – Норвик снял микрофон со стойки и слегка поклонился, — встречайте, группа Ульфберт!
За ударной установкой появился Войцех в черном кожаном доломане, сияющем металлической клепкой и серебряной бахромой. Тихо выплыли на сцену братья Калос в одинаковых кожаных жилетах с бисерной вышивкой, открывавших красновато-смуглую кожу атлетических торсов. Последним вышел Фьялар. В неизменной косухе и синих джинсах, с волосами, собранными на затылке серебряной заколкой, вынесенной еще из Свартальфхейма, – на удачу.
С первого аккорда Фьялар взял мощный темп, уводя за собой группу. Всё ускоряясь, сливаясь в океанскую волну, шли за ним братья Калос, хрупкий Войцех, с неожиданной для непосвященных силой, взорвал бас-бочки со скоростью взлетевшей ракеты.
Голос Норвика взвился к потолку, грозя обрушить его, пробиваясь к небесам.
С первой же композиции мощнейший драйв потащил за собой зал, раскачивая, ударяя током, втягивая в самый центр циклона, бушевавшего на сцене. Гитары гремели, ускоряясь, рвали воздух в клочья рокотом конских копыт, звоном мечей, лязгом боевых колесниц. Норвик перекрывал их, словно боевой рог, зовущий на битву. Его резко рванувшийся и медленно, словно перышко, опустившийся на притихших зрителей фальцет утонул в грозном скрежете заключительного аккорда Фьялара.
— Как только ребята держатся? — покачал головой Крис. — Кипящей кровью пахнет, как на поле битвы.
— Надеюсь, трупов в туалете сегодня не будет, — облизнулась Моника.
— Только попробуй, — зашипела на нее Делия, — я тебе сама кол в сердце воткну.
Новый аккорд заставил ее замолчать.
Пара «боевиков» основательно разогрела толпу. Нескольких потенциальных группиз, подравшихся у заветной лиловой двери за раздел будущих трофеев, охранники выволокли из зала. Зато волки вели себя тихо, лишь чуть подпевая Норвику густыми голосами, больше похожими на довольное рычание. Из кладовок, подсобок и прочих укромных уголков кровавых сообщений не поступало. Довольная Иветт на балконе сидела, расплывшись в улыбке.
Тихим перебором струн Фьялар начал балладу, давая зрителям чуть придти в себя, завораживая их шепотом ветра, летним прибоем фиордов, шелестом свежей листвы. Норвик вступил, ластясь к гитаре, словно к любимой, вкрадчиво и сладко. Музыка постепенно набирала силу, ветром в паруса толкнулись гитарные рифы, перезвон меди сменился жесткой шестнадцатой триолью. Войцех держал ритм с тонким изяществом, неожиданно проскальзывавшем в необузданной первобытной силе его игры.
Рамо и Хоакин, свесившие темные волосы на лица в одинаковом жесте, плотным звучанием создавали фон для импровизаций Фьялара. Норвик чуть отступил вглубь сцены, уступая гитаре лидерство. И снова вернулся, последним куплетам как аукционным молотком ударив по душам зрителей. «Продано!».
Музыкальные критики, приглашенные на концерт Иветт, схватились за планшеты и смартфоны.
Самое сладкое они оставили на закуску. На доли секунды опережающий группу ритм графа Шемета завораживал шаманским колдовством. Ритм и бас плели мелодию, дикую и свободную. Норвик, в темном от пота бирюзовом шелке, был прекраснее сказочного принца. На побелевшем от усталости лице кроваво сиял рот, глаза горели опасным огнем.
Фьялар снова шагнул вперед, легко касаясь пальцами струн. Гитара ответила тихим вздохом предвкушения. Он скользил по грифу, заставляя ее отзываться на малейшие прикосновения, в притихшем зале был слышен легкий скрип скользящей по металлу кожи. Он то будоражил гитару сумасшедшим ритмом, то чуть замирал, давая ей прозвучать долгим эхом наслаждения. С уверенностью и страстью он вел ее к вершине, к кульминации – к громкому стону и протяжному всхлипу, к разрывающему тишину крику блаженства. Гитара забилась в его руках финальным аккордом и затихла, словно в бессилии склонившись на его грудь.