— Игры кончились, мистер МакГи, — заявил он, нависая над Бобби.
— Ты сказал, что тебе нет до меня дела, — отпарировал обретший смелость Бобби, поднимаясь с дивана навстречу грозному контр-адмиралу в отставке.
— Мне не было дела до бездельника и труса, — хмыкнул МакГи старший, пожимая узкую ладонь сына, — но о твоих подвигах мне доложили.
Он, наконец, повернулся к Фьялару.
— Добрый вечер, мистер Бруниссон, — Брюс МакГи слегка поклонился, — я прошу прощения за то, что явился без приглашения. Но у меня есть к вам официальное предложение. И думаю, оно из того рода предложений, от которых невозможно отказаться.
* Fate – американский журнал о паранормальных явлениях
29. Кони-Айленд, Бруклин, Нью-Йорк. Мелисента
— Шлюха, — процедила сквозь зубы мать, и Мелисента вжалась в глубокое кресло.
Родители сидели на диване, напротив, в кои-то веки рядом, словно учиненный ей допрос объединил их.
— Где ты была чуть не до утра? – отец был мягче, но голос его был полон искреннего беспокойства.
— На концерте, я же говорила, — Мелисента с трудом подавила желание сбросить челку на лицо. Этот жест уличил бы ее во лжи лучше всякого румянца и дрожи в голосе, — а потом нас с девочками пригласили отметить дебют.
— Чей дебют? – саркастически поинтересовалась мать, — ты его с другим словом не путаешь?
Они были очень похожи, мать и дочь. Те же синие глаза, темные волосы, короткий точеный нос. Но мать, в свои неполные сорок, уже расплылась и обрюзгла от постоянного поглощения шоколада за просмотром мыльных опер, и юная красота дочери служила ей всего лишь горьким напоминанием о том, что утратила она сама.
— Лисси, я думаю, девочка не знает, какое слово ты имеешь в виду, — тихо заметил отец.
— Она уже не маленькая, — возразила мать, — но и недостаточно взрослая, чтобы шляться до утрам со всякими…
— Они не такие! – с жаром воскликнула Мелисента, — они талантливые. И скоро станут знаменитыми. Там даже журналисты были.
— Вот и хорошо, — угрожающе заметила мать, — выясним из газет, с кем ты там ошивалась. И играть он будет в тюрьме.
— Лисси, успокойся, — отец, наконец, решил, на чьей он стороне, — ты вечно подозреваешь самое худшее.
— Мама, — взмолилась Мелисента, — это был концерт. Можно, я просто пойду погулять с Кристи? Я вернусь вовремя, обещаю.
— Твоя Кристи – шлюха, — фыркнула мать, — и ты туда же. Чтоб в одиннадцать была дома. И оденься, как приличная девушка, а не как уличная тварь.
— Хорошо, мама. Спасибо.
Мелисента пулей бросилась к себе в комнату, пока мать не передумала. Отец проводил ее грустным взглядом.
Девушка быстро оделась, и глянула на себя в зеркало, проводя щеткой по волосам. Перед глазами мигнуло и поплыло. В зеркале мелькнуло незнакомое лицо. Миндалевидные синие глаза в темной бахроме ресниц, яркий маленький рот, черный шелк волос. Она сама. За спиной у отражения заколыхалась темная зелень, словно ветер качнул ветви. Вспыхнули далекие звезды. Все погасло.
Мелисента, тяжело дыша, схватилась за край туалетного столика. Снова взглянула в зеркало, но странное ощущение прошло, и за спиной у отражения был всего лишь полуоткрытый платяной шкаф. Она выскочила из квартиры, едва не забыв ключи и телефон, и еще минут пять стояла в подъезде, примеряя на лицо нежную улыбку. Он, должно быть, уже ждет ее…
Она взглянула на часы в телефоне. Восемь. Такси вчера довезло их за полчаса. Но это было ночью, когда дороги были почти пусты. С пробками будет дольше. И обратно… Значит, у них есть час. Всего час.
Ей стало тошно. Всего час на торопливые объятия, жадные поцелуи и все остальное. Возможно, мама права…
— Плевать, — решила она, — пусть утром говорит, что хочет. Все мое время только для него.
Она тряхнула челкой и открыла дверь подъезда.
Войцех ждал ее на другой стороне узкой улочки. Он уже успел поохотиться этой ночью. На этот раз, соблюдая всю возможную осторожность. Толстый бомж до визита к Фьялару и парочка глазеющих на вечерний город провинциалов потом. Ровно столько, чтобы в него больше ни капли не влезло. До утра должно хватить, даже если все пойдет не так, как задумано.
Девушка вышла из подъезда, и сердце остановилось.
— Что за черт, — подумал он, — я брежу наяву.
Сердце он еще не запускал, стараясь сберечь всю кровь до того момента, как ему снова придется надеть свою маску.