Днем отряд вслед за разведкой вошел в хутор. Словаки уже знали, что партизаны несколько дней вели бои со швабами и теперь наперебой приглашали их к себе на постой. Женщины накрывали столы, предлагали постирать и заштопать белье, обмундирование бойцов, мужчины вызывались идти в дозоры.
В небольшом домике в центре хутора, где разместились офицеры штаба, хозяйка, сухонькая пожилая словачка с грустными серыми глазами, собирала ужин.
Ждали Морского, который пошел посмотреть, как устроились на ночь партизаны. Разговор не клеился. Саша Олевский полулежал на диване, нервно покусывая тонкую немецкую сигарету. Рядом дремал Светлов. Бобров, устало щуря глаза, рассматривал карту, разложенную на краю стола. Григорьев молча стоял у окна. Отсюда ему было видно, как на противоположной стороне улицы ребятишки окружили Василия Хомутовского, который что-то показывал и объяснял им.
«Учитель бы хороший из него вышел, любит с детьми возиться», — подумал комиссар.
Скрипнула дверь, и в комнату вошел Морской.
— Что это вы, хлопцы, скучаете? — громко сказал он с порога. — Ужин стынет... А ну-ка за еду...
Молча офицеры уселись вокруг стола и также молча принялись за еду. Тишину нарушил комиссар:
— Как же все-таки немцам удалось пронюхать про нас? Кто мог сообщить им наше местонахождение?
Этот вопрос задавали себе многие в отряде. Командиры понимали, что после мощного удара по коммуникациям немцы постараются разыскать отряд и уничтожить его, но не ожидали, что враг так быстро нападет на их след. Невольно приходилось задумываться над тем, что здесь пахнет предательством. Для офицеров штаба эта версия была вполне реальной, ибо шпионы до сих пор находились в отряде.
Морской повернулся в сторону Олевского:
— Это должно быть известно начальнику разведки и особого отдела...
— Не могу я ответить на этот вопрос, — глухо отозвался Олевский. — Человека по фамилии Чередниченко у нас нет. Мы с Костей проверили все списки... Значит, он заброшен под другой фамилией.
— Да, задачка не из легких, посложнее, чем у Шерлока Холмса бывали, — пошутил комиссар.
— Есть какие-либо сообщения о Лебеде? — спросил Морской.
— Ничего особенного... Наедине ни с кем не замечен, никого не выделяет, встречается и разговаривает со многими... Правда, разок видели его с Иваном-баянистом, оба выпивши были...
— Осторожный, гад, — похрустывая огурцом, сказал Морской... — Школу у немцев, видно, не зря проходил... Но должен же он где-нибудь выдать себя?..
В комнату со двора вошла хозяйка и поставила на стол боровичку.
— Не обижайся, мать, но пить мы не будем, — твердо сказал Морской. — Нам не до выпивок сейчас...
Словачка, видимо, по тону угадала отказ и удивленно вскинула брови. Заметив ее недоумение, комиссар объяснил:
— Мы люди военные. Выпьем, а вдруг швабы появятся... Вот и беда. Разобьем фашистов, тогда погуляем...
Женщина улыбнулась и понимающе закивала головой...
Прошло три дня. Отряд по-прежнему квартировал на хуторе Стары Горы. Он пополнился новыми людьми, среди которых было немало словацких коммунистов.
Утром Морского разбудили голоса, доносившиеся из соседней комнаты. Олевский спрашивал кого-то:
— Почему вы не сообщили об этом немедленно?
— Мы вернулись в лагерь поздно вечером. — Это был голос товарища Йожефа Жежеры, бывшего подполковника словацкой армии, ставшего теперь командиром группы в отряде. Под его началом оказались многие русские партизаны, и Жежера усиленно занялся изучением русского языка.
Быстро одевшись, Морской вышел к товарищам:
— Что случилось, Саша?
— Лебедь...
— Сбежал?
— Считай, что опыт наш не удался, командир. Лебедь засыпался как мародер и простой бандюга.
— Расскажи подробнее.
— Вчера Лебедь с группой Жежеры ходил в соседнее село... Он отлучился ненадолго и пришел выпивши... На обратном пути, когда шли лесом, Лебедь плелся позади всех и вдруг на одном из поворотов тропинки кинулся в кусты. А там крутой склон, и он волчком вниз. Но Жежера тоже не промах. Настиг Лебедя, когда тот не успел еще вскочить на ноги.
— К кому в селе заходил Лебедь?
— К молодайке одной. Сегодня она жаловалась нашим партизанам, что русский гость забрал всю боровичку и золотые часы... По описанию это был Лебедь.
— Крохобор треклятый! — заскрипел зубами Морской. — Шлепнуть его как мародера и делу конец!