— Курить, Николай Михайлович, нельзя, — предупредила девушка, заметив, что Васильев достал сигарету. — Здесь и без того душно...
— Начинается веселая жизнь, Махно тебя забери! — проворчал Васильев, набрасывая шинель и выходя из землянки.
На следующий день группа выходила на задание. Васильев хотел оставить девушку, но она молча пошла за ними и командиру ничего не оставалось, как взять ее с собой.
— Вы, Мария, что же думаете — по фрицам глазками стрелять? — ехидно спросил Васильев.
— Нет, товарищ Махно, — спокойно ответила девушка. — Вот из этого. — И она вытащила из кармана пальто маузер. — Патронов вот маловато. Две обоймы.
— Хватит... А вы серьезно умеете стрелять или просто палите в белый свет?
— Палю, — улыбнулась девушка.
В схватке с немцами Мария не растерялась и в упор срезала фрица из своего маузера. Молча посмотрел на нее после боя Махно и уже не ворчал вечером, когда его вновь выставили курить на улицу. Но на следующий день Васильев все же пошел к Олевскому с просьбой забрать Костюкевич в штаб, комендантский или хозяйственный взвод. Капитан отказал. Прошел месяц, а Васильев все упорствовал и при случае просил командиров забрать девушку из разведгруппы. Вот и сейчас он снова обращался с этой просьбой к командиру отряда.
— Нет, служивый, отменить приказ капитана Олевского не могу. — Морской стукнул ладонью по столу. — Он говорит, что место Костюкевич в разведке... Она нынче там нужнее, чем в штабе...
— Разрешите идти, товарищ командир? — помолчав немного, спросил Васильев.
— Иди! Желаю удачи...
В РАЗВЕДКЕ
Васильев вернулся из штаба сердитым и заявил, что он с Пацаном уходит на задание, а Костюкевич остается в лагере.
— Я пойду с вами, — твердо заявила девушка.
— Вы остаетесь.
— Давайте, Васильев, договоримся раз и навсегда... Я боец группы и буду всегда там, где группа. И еще: перестаньте хитрить!.. Мне надоели ваши хитрости...
— Вы взбалмошная девчонка, Махно вас забери! Задание серьезное, и я не имею желания видеть вас трупом!..
— Зато вы... — девушка запнулась, подыскивая слово и выпалила: — самый настоящий трус, который за бабью юбку трясется!
Ферко засмеялся, весело поглядывая на Васильева: как-то он проглотит эту дерзость.
Но тот вдруг заразительно рассмеялся:
— Вот придумала, Махно тебя забери, а!.. Да вы посмотрите на свои ноги... Нам шагать да шагать лесом, через горы... У вас же ходовая часть на втором часе откажет... А если немцы погоню устроят?.. Мы-то с Пацаном всегда выкрутимся, а с вами что делать?.. На руках нести?..
— Дождешься от вас этого, пожалуй, — отпарировала девушка и стала обуваться.
— Ты готов, Пацан? — спросил Васильев, вскидывая на плечо ручной пулемет. — Не тронь автомат!.. Сам понесу...
Но Ферко молча взял автомат командира и повесил его на плечо. Свой автомат он оставлял в лагере, чтобы не обременять себя лишним оружием. Если понадобится, он свободно может вести огонь из пулемета, автомата или маузера. Ферко очень гордился тем, что владеет любым видом оружия не хуже самого Васильева, которому он во всем старался подражать.
— Упрямый же ты, Пацан... Прямо как Мария...
— Я не девушка... Я все могу, как ты...
За три месяца пребывания в отряде Ферко на глазах партизан вырос в настоящего бойца. Он заметно вытянулся и окреп, ходил с группой на любое задание, и все в отряде знали его как выносливого и смелого разведчика. А поначалу было нелегко. Командир группы Николай Васильев не давал ему ни минуты покоя: заставлял ползать по пластунски, незаметно подкрадываться к часовому, маскироваться на открытой местности, метать гранаты, изучать вражеское оружие, стрелять из автомата, пистолета, строчить из пулемета, метать нож, чтобы поражать им на близком расстоянии противника...
Это была тяжелая и вместе с тем очень нужная для разведчика учеба. В конце дня парнишка возвращался в лагерь до того уставший, что, не успев прилечь, уже спал крепким сном. Но он не хныкал и терпеливо выполнял все, что требовал от него командир группы...
Мария надела пальто, закинула за плечо автомат и первой вышла из землянки.
— Ну что мне с ней делать? — удрученно спросил Васильев. — Говорю останься, а она идет!
— Пусть... — махнул рукой Пацан. — Женщина!..
Это было сказано тоном такого знатока женщин, что Васильев расхохотался.
— Ну, раз женщина, Махно ее забери, то пусть идет...
Они вышли из лагеря, моментально растаявшего во мраке ночи, и пошли гуськом по узкой тропинке. Где-то жутко ухал филин, и Мария тревожно оглядывалась вокруг: