Мария внутренне вся сжалась, как пружина. Внешне она выглядела спокойно, только темные круги под глазами выдавали ее усталость. Это и неудивительно: она просидела здесь почти четыре часа.
— Фрейлейн Мария?! — удивленно произнес гауптман Ганке. — В такое время? Здесь? Что случилось?...
— Ваши молодчики привели меня, — сухо ответила Мария, сделав вид, что не видит протянутой руки гауптмана. — Я хотела бы знать, герр гауптман, в чем я провинилась перед фатерляндом, что меня хватают ваши люди среди ночи, тащат в гестапо, и я сижу здесь четыре часа? Это безобразие! С немкой обращаются, как с бандитом!
— Фрейлейн Мария, вероятно, произошла какая-то ошибка, недоразумение какое-то! — проговорил Ганке. — Я приказал арестовать женщину из седьмого номера!..
— Но в седьмом номере живу с вечера я, как вам известно...
Гауптман внимательно посмотрел на девушку, потом взял со стола какую-то бумагу и дважды прочитал ее.
— Да, фрейлейн Мария. Искренне сожалею, но ошибка очевидна... Мне нужна женщина, которая занимала седьмой номер до вас... Примите мои извинения за эту неприятную историю...
— Мне ничего не остается, как простить вас... Хайль Гитлер!
Мария вышла из гестапо. Только сейчас она почувствовала, чего ей стоили эти четыре часа ожидания смерти. Ноги подкашивались, тело все ныло, как после побоев. Она прислонилась к дереву, прижалась горячим лбом к его влажному стволу.
Серый унылый рассвет занимался над городом. По пустынным улицам дымком стлался туман, вытесняя остатки ночи. Мария глубоко втянула в себя чистый утренний воздух и медленно пошла к гостинице.
В одиннадцать часов она пришла на явку, но магазин был закрыт. Не оказалось на работе и официанта. Разведчица догадалась, что Такт, узнав об ее аресте, срочно убрал связных, которые встречались с нею, и скрылся сам. «Но как же мне теперь быть? — подумала она. — Не могу же я вернуться в отряд, не узнав адреса новой явочной квартиры в Сасово и пароля?! Ради этого я и пришла сюда... Как быть?.. Подождать до завтра?.. Другого выхода нет, останусь еще на сутки...»
Весь день Мария ходила по городу, надеясь на случайную встречу с Тактом. Вечером усталая она вернулась в гостиницу. В холле ее задержал лейтенант Эккариус.
— Я уже обо всем знаю... — лейтенант усмехнулся. — Гауптман просил передать вам свои извинения...
В этот момент Мария увидела в дверях гостиницы человека, который показался ей очень знакомым. «Такт?.. Не может быть...» Она видела, как мужчина в коричневом костюме и белой рубашке прошел в холл, сел в кресло и стал просматривать газету, ни разу не взглянув в ту сторону, где стояла Мария с лейтенантом. Продолжая говорить что-то Эккариусу, девушка обдумывала, как ей поступить.
— Извините, лейтенант, но я очень устала от всех этих неприятностей... Спокойной ночи.
— Ауфидерзейн...[13]
Мария направилась по коридору в сторону своей комнаты. В дверях задержалась, проследив, как лейтенант поднимается по лестнице на второй этаж, и быстро вернулась в холл. Не останавливаясь, вышла на улицу. Через минуту появился Такт.
— Здравствуйте... У нас мало времени. — Такт взял девушку под руку и незаметно вложил ей в ладонь записку. Прочтите — и сразу же уничтожьте; там явка, пароль и некоторые разведданные... — Помолчав немного, прибавил: — Очень волновался за вас... О вашем аресте мне сообщил наш человек из гостиницы. Он же сказал, что произошла ошибка...
— Мне тоже нужно кое-что сообщить вам... Если со мной что случится, передайте Морскому, что повариха из отряда Зайцева — предательница... Ее зовут Шура... Она получила какое-то задание в гестапо...
Простившись с Тактом, Мария вернулась к себе в номер.
Она хотела выехать в Калиште на следующее утро, но ни один автобус не выехал в тот день из города. Можно было бы выбраться пешком, тогда гестапо в тот же день узнало бы о таинственном исчезновении фрейлейн из седьмого номера гостиницы.
Лишь через два дня рейсовым автобусом Мария выехала наконец из города.
СМЕРТЬ «ЧЕРНОЙ ВЕСТНИЦЫ»
В четвертый раз отправились Николай и Ферко к домику лесника, чтобы встретить Марию.
Николай похудел и осунулся за эти три дня. Все в лагере заметили перемену, происшедшую с парнем, и догадывались о ее причине, в которой сам Николай боялся себе признаться. Но образ Марии неотступно преследовал его. Он вспоминал каждое ее слово, каждый жест ее, заново переживал каждый день, проведенный с нею.
И теперь, шагая по знакомой лесной тропинке, он молил судьбу вернуть ему Марию, не отнимать у него единственной любви, так неожиданно встреченной им на далекой, чужой земле...