Выбрать главу

Капитан застонал, стер с лица холодные капельки пота. Лежавший рядом комиссар толкнул капитана плечом:

— Что с тобой, Сашок?

— Дом вспомнил...

Комиссар промолчал. Только рука его легла на плечо Олевского, как бы давая знать, что рядом друзья, готовые разделить его горе.

Немногие в отряде знали, почему временами задумчив капитан, почему его густые каштановые волосы густо расцвечены сединой, делавшей его молодое лицо суровым и жестким.

Трагедия, которую пережил этот человек, страшна для человеческого сердца. В течение одного вечера гестаповцы арестовали самого Олевского, его жену, двухлетнюю дочурку, отца, мать, сестер и братьев. На следующий день их вместе с другими жителями города повезли на казнь. По дороге Саше и его жене удалось бежать. Остальных живьем закопали гестаповцы недалеко от Олевска. Всех до единого!.. Не пожалели ни малолетних детей, ни стариков...

Комиссар прикурил в темноте сигарету, молча подал капитану. Так же молча взял ее Олевский и судорожно затянулся крепким табачным дымом. В эта время откинулся полог, и в шалаш протиснулся ординарец подполковника Морского Владимир Шатилов.

— Разведчики задержали какого-то старика, — доложил он. — Говорят, что шел к нам. Странный какой-то: в очках, в шляпе... Пацан уже окрестил его профессором.

— Тягните его сюда, — сказал Морской, поднимаясь со своего ложа и растирая замерзший бок. — Посмотрим, что за профессор. Нам самое время зараз послушать лекцию о климате этого края...

Зажгли коптилку, поставили в углу, недалеко от входа. В шалаш влез пожилой человек: полное, морщинистое лицо, на котором выделялись лохматые седые брови, низко нависшие над тонкими очками в золотой оправе, аккуратно подстриженная острая бородка. На лоб надвинута высокая папаха. На плечах — добротное черное пальто. Ноги обуты в белые фетровые валенки, обшитые снизу черной кожей. Шея укутана шерстяным полосатым шарфом, а руки обтянуты кожаными перчатками на меху.

«Вид действительно профессорский», — подумал про себя Морской.

— Здравствуйте, друзья-товарищи! — каким-то елейным голосом произнес незнакомец. — Примите в свою компанию русского патриота.

— Каким ветром занесло? — хмуро спросил Олевский. — Что вам понадобилось в горах, в такой дали от жилья? И говорите тише, товарищ спит, — кивнул он на Боброва.

— К вам я добирался, товарищи, — зашептал старик. — К своим, значит...

Олевский заметил, что комиссар как-то странно присматривается к пришельцу, прислушивается к его голосу, будто старается что-то вспомнить. Вот он подвинулся ближе к старику, пристально посмотрел на него и, повернувшись к Морскому, сказал:

— Слушай, Миша, я его где-то видел...

— Так ведь Россия-то наша, матушка, велика, — отозвался старик. — Мало ли где свидеться могли...

— А я тебя, сволочь, знаю! — вдруг зло бросил комиссар.

— Откуда ты меня знаешь?.. Вроде бы не встречались... — В голосе старика слышались удивление и настороженность.

— В Ромнах, помнишь, меня допрашивал, паразит?..

Три ординарца приподнялись сзади старика, готовые схватить его при малейшем подозрительном движении.

— Я?!. Ты что-то путаешь, — проговорил незнакомец, отодвигаясь.

Три ординарца разом положили руки на его плечи, и Шатилов тихо, но убедительно приказал:

— Сиди!

— Ты был начальником полиции, — жестко бросил комиссар. — Помнишь?

— Он врет! — вскрикнул старик, оглядываясь на Олевского и Морского. — Путает меня с кем-то, товарищи, не верьте ему!

— В Ромнах он тоже носил золотые очки, но у него были и запасные, в роговой оправе. Он надевал их на допросах. Может, они и сейчас при нем?..

Ординарцы схватили старика, расстегнули пальто, обыскали. Шатилов вытащил из внутреннего кармана пиджака очки в роговой оправе и подал их комиссару.

— Ну, точно!.. Я ж на всю жизнь тебя запомнил...

Да, он не мог ошибиться. Именно этот человек, в роговых очках, допрашивал его тогда, в сорок втором году, в ромненском гестапо, требовал выдать товарищей по подполью... Размахивал пистолетом, не скупился на зуботычины...

— Расскажи, как ты очутился здесь, Зелинский?

Услышав свою фамилию, старик сник. Несколько минут сидел молча, не отвечая на вопросы. Потом вытащил сигареты, закурил и, будто успокоившись, ответил:

— Когда немцы оставили Ромны, я поехал с ними... Теперь тут, в Банской Бистрице...

— Та-а-ак... — медленно произнес Морской. — Брательников, значит, захотел найти здесь, предатель?!. Прикинуться русским патриотом решил?!