Я запланировал поездку таким образом, чтобы не появляться в Варшаве средь бела дня. Мне было неудобно и неприятно, чтобы варшавяне увидели меня в обществе бывшего генерального секретаря при таких обстоятельствах… Поэтому я часто в дороге останавливался. Тем временем в Варшаве царило замешательство. Почти каждые полчаса Берут и Минц звонили Ромковскому, справляясь об обстановке. Они не знали, что я несколько раз останавливался в дороге, и не могли понять причину задержки. Обеспокоенные и испуганные, они настояли, чтобы мне навстречу была послана машина с рацией для установления связи со мной. Я повстречал эту машину между Кельце и Радомом, но не остановился: какая была в этом польза?
Я прибыл в город ночью и привез Гомулку и его жену как раз к месту заключения. Гомулку поместили в Мидзечине, около Варшавы, на специальной вилле под контролем 10-го управления министерства госбезопасности… Жену Гомулки Софью я поместил в соседнем доме. На меня была возложена личная ответственность… за безопасность и благополучие Гомулки и его жены.
Он жил в комнате с зарешеченными окнами, ему приносили хорошую пищу, книги и журнал «Проблемы». Ему не разрешалось получать газеты. В стене комнаты имелся глазок, через который за ним постоянно наблюдал часовой. Здоровье Гомулки не было очень плохим, хотя у него был больной желудок, а левая нога не сгибалась после ранения полицией еще до войны.
С арестом Гомулки и его заключением в Мидзечине началась серия осложнений и недоразумений в политбюро. Прежде всего ни один из партийных руководителей не осмелился поговорить с ним. Они его просто боялись… В результате Гомулка оставался в Мидзечине около 3 месяцев почти в полной изоляции и никто его не допрашивал.
Наконец политбюро приняло решение. Заместителю министра госбезопасности Ромковскому и главе 10-го управления полковнику Фейгину было поручено поговорить с Гомулкой. До самого моего отъезда в декабре 1953 года, то есть в течение 2,5 лет, на допросы Гомулки ушло в целом не более 15 полных рабочих дней. За это время с ним не поговорил никто из партийных деятелей.
Во время допросов Гомулка не добавил ничего нового к тому заявлению, которое сделал на пленуме. Он во всем обвинил Берута и его клику, осуждая их и партию за сотрудничество с нацистами в период оккупации и за внутренние раздоры. Он обвинил их в том, что они предали почти всех коммунистов, арестованных в России. Я знаю, что он был очень озабочен их судьбой…»
Таким образом, Гомулка пошел дальше Костова. Костов признался в тюрьме и отказался от своих показаний во время процесса. Гомулка отказался признать себя виновным еще в тюрьме. Правда, его никогда не пытали и не обращались с ним плохо, но все равно он вряд ли согласился бы с ложными обвинениями даже под давлением. Он был так непоколебимо честен и так уверен в своих силах, что варшавские политические остряки распространили шутку: созданный русскими новый атомный ледокол следовало бы прежде испытать на тов. Владиславе. Он изнурил целые бригады следователей, ни разу не допустив ошибки и не потеряв контроль над собой.
Совершенно неожиданно жесткий, необщительный и недоступный польский лидер Владислав Гомулка превратился в воображении людей в символ борьбы за независимость Польши: если он погибнет, то та же участь постигнет нацию. Но он не погиб, и у Польши все еще оставалась надежда на будущее. Операция «Раскол» наконец-то натолкнулась на достойного противника.
ГЛАВА 11. КОРЕЯ: ГОРЬКИЕ ПЛОДЫ
К тому времени, когда Владислав Гомулка был арестован полковником Святло, операция «Раскол» стала неуправляемой. В то время как прежде Даллес был способен контролировать ее ход, теперь, в 1950 году, бурный поток событий, вызванный операцией, подчинялся своим собственным законам.
Сам Даллес фактически к этому моменту был отстранен от руководства. ЦРУ стало настолько большим и важным учреждением, что человек извне, подобный Даллесу, больше не мог влиять, на него.
Про Филдов забыли. Никто не знал, живы они или умерли, никто об этом не заботился. Важно было лишь, что замысел блестящим образом оправдался. Жизнь внутри коммунистического блока чрезвычайно усложнилась, повсюду господствовали сталинисты, а народ страдал от невыносимых политических и экономических ограничений. Почти еженедельно поступали в Вашингтон сообщения о волнениях на предприятиях Восточной Европы. Контрреволюционная смута казалась неизбежной.
Если бы Даллес сам в тот критический период находился у руководства ЦРУ, он почти наверняка обнаружил бы важные ошибки в оценке обстановки. Будучи высокопрофессиональным специалистом своего дела, он понимал, какой риск заложен в любой разведывательной операции, над которой утерян контроль, а тем более управление. Наступило время, когда необходимо было заново рассмотреть все материалы операции «Раскол» с тем, чтобы решить: не приобрели ли порожденные ею события опасные масштабы. Но этого не было сделано.
Тем не менее с самого начала Даллес признавал первейшую необходимость того, чтобы постоянно не упускать из виду конечную цель (это было его главным отличием на протяжении всей деятельности как профессионала-разведчика, и уже одно это резко отличает Даллеса от его коллег-современников). Он также понимал, насколько велика опасность игры с таким вспыльчивым характером, как у Иосифа Сталина.
Совершенно очевидным становился и тот факт, что успех операции «Раскол» серьезно взволновал старого человека в Кремле. Ему казалось, что кругом кишели шпионы, саботажники и предатели. Он никому не мог больше верить. Враг находился у ворот, а война, по всей видимости, являлась неизбежной. В сентябре 1949 года весь мир узнал, что Сталин обладает атомной бомбой, а в ноябре миру стало известно, зачем она ему понадобилась. На сессии Коминформа в Варшаве американский империализм характеризовался как «международный заговор», что подтверждалось процессами Райка и Костова. Этот заговор необходимо было раздавить. Рассматривая заговор филдистов лишь как первый шаг, предпринятый американцами для отрыва России от ее новых европейских владений, Сталин поверил в то, что скоро должно произойти американское военное нападение. Единственное средство к спасению сателлитов состоит в том, чтобы изгнать американцев с европейского континента. В Ялте президент Рузвельт заверил его, что американцы будут находиться в Европе лишь в течение 18 месяцев после окончания Второй мировой войны. Но они все еще здесь, число их увеличивается, к тому же они стремятся к перевооружению Западной Германии, а также к созданию военного блока с союзниками России военного времени. Доктрину Трумэна Сталин рассматривал как недопустимое нарушение взятых обязательств, а «План Маршалла» – как попытку экономического порабощения европейских стран. Образование же НАТО он считал актом неприкрытой агрессии. Мало того, американцы искусно внедрили своих агентов типа Райка на самые высокие посты в государственном и партийном аппаратах внутри сталинских владений.
Неважно, как рассматривать все это – как бредовые идеи или как результат в какой-то степени оправданного раздражения лидера, надежды и амбиции которого оказались непонятыми его бывшими союзниками. Все это в то время не имело значения. Важно, что он был царем в России и ее владениях и что независимо от того, был он или не был тираном, необходимо принять во внимание его сложную натуру. Но это не было сделано, и операция «Раскол» должна была вывести его из себя.
Поскольку число предателей, арестованных его тайной полицией, все возрастало, Сталин стал готовить свое контрнаступление. Американцы должны быть изгнаны с европейского континента а если это означает третью мировую войну, то пусть так и будет.
Сейчас Сталин переходил в наступление. В Европе вооруженные силы Варшавского пакта готовились к военной оккупации Западной Германии. Причем часть сил намечалось выделить для захвата Бельгии, Франции и Англии в случае вмешательства какой-нибудь из этих стран. Самые опытные советские генералы и дипломаты говорили Сталину, что если он окажет достаточное давление, то американцы спокойно уйдут. Ни одно американское правительство не ввяжется в войну, чтобы защищать европейские города (хотя они могут напасть на Россию). Уже было подготовлено обращение к американцам. В нем говорилось о дружеских чувствах русских к американскому народу, но заявлялось, что эта дружба нарушена тем фактом, что американцы ежедневно наращивают вооружения на русских границах. Россия принесла столько жертв во время войны, и она полна решимости не допустить, чтобы они оказались напрасными. Русский народ имел право ожидать, что Германия будет нейтрализована, если бы это было сделано, мир во всем мире был бы обеспечен.