Я хотел бы просить вас об одной милости: не осуждать меня заранее как врага. Я не враг. Я твердо уверен, что вы убедитесь в несостоятельности выдвинутых против меня обвинений».
Но скоро ему стало ясно, что его надежды оказались тщетными.
Он больше не мог сопротивляться. Несколько раз ему причиняли такие страдания, что Сланский был не в состоянии вынести их, терял сознание на несколько часов. Однажды, задумав покончить с собой, он попросился у следователя в туалет. Следователь покинул на мгновение помещение, чтобы вызвать охрану. Сланский подскочил к двери и запер ее. Обезумев, он напрасно искал пистолет следователя, а затем попытался повеситься на оконной раме. Когда взломали дверь, Сланский был без сознания, ему сделали инъекцию и искусственное дыхание. Врач, который спас его тогда, позже был награжден.
Допросы продолжались до самого лета. По всей стране сотни людей, занимавших различное положение, были арестованы лишь за то, что знали Сланского или назначены им на свои посты. Всех их заставили дать новые компрометирующие Сланского показания, которые приобщались к разросшемуся делу.
Началась подготовка к судебному процессу. Но в тюрьме оказалось так много народа, что было трудно решить, кто должен предстать перед судом вместе со Сланским. После того, как актеры были отобраны, сотрудники службы безопасности стали разучивать с ними роли. И те выучили их наизусть. Судьи, прокуроры и защитники также выучили свои роли в том спектакле. Ничто не было пущено на самотек. Сотрудников органов безопасности, помнивших о процессе Костова, преследовал страх перед возможностью отказа кого-либо из обвиняемых от показаний на суде. Была проведена генеральная репетиция – судьи, прокуроры, защитники и обвиняемые разыграли предназначенные для них роли. Все записали на магнитофонную пленку. Была разработана система сигналов между председателем суда и представителем службы безопасности, который должен был сигнализировать председателю, как только кто-либо из обвиняемых собьется с текста. При подобных сигналах председатель должен немедленно объявлять перерыв.
Внутри руководящей верхушки ни у кого не оставалось сомнений, что этот процесс является не чем иным, как фарсом. Потому что они тоже тщательно изучали материалы дела до начала суда и распорядились внести ряд изменений. Заместитель премьер-министра Алексей Чепичка, получивший повышение после женитьбы на дочери Готвальда, полагал, что «обвинения являлись слабыми с юридической точки зрения», и он предложил их усилить. Министр иностранных дел Вильям Широкий считал, что обвиняемые говорят слишком много и что следует обратить больше внимания на обвинительные заключения. Готвальду казалось, что было бы ошибкой подчеркивать враждебную деятельность обвиняемых внутри партии, поскольку партия уже исключила их из своих рядов, к тому же они вряд ли могут быть судимы обычным судом за это.
20 ноября 1952 года, практически точно через год после ареста, Рудольф Сланский и его сообщники по «заговору» заняли места на скамье подсудимых в государственном суде в Праге. В соответствии с обвинительным заключением перед судом предстали:
«Рудольф Сланский, еврей, бывший генеральный секретарь Коммунистической партии Чехословакии, во время ареста – заместитель премьер-министра; Ведржих Геминдер, еврей, бывший заведующий международным отделом ЦК КПЧ; Людовик Фрейка, еврей, бывший глава отдела национальной экономики Кабинета президента республики; Джозеф Франк, чех, бывший заместитель генерального секретаря Коммунистической партии Чехословакии; Владимир Клементис, словак, бывший министр иностранных дел; Бедржих Рейсин, еврей, бывший заместитель министра обороны; Карел Шваб, чех, бывший заместитель министра государственной безопасности; Артур Лондон, еврей, бывший заместитель министра иностранных дел; Вавру Хайду, еврей, бывший заместитель министра иностранных дел; Эуген Лёбль, еврей, бывший заместитель министра внешней торговли; Рудольф Марголиус, еврей, бывший заместитель министра внешней торговли; Отто Фишль, еврей, бывший заместитель министра финансов; Отто Слинг, еврей, бывший первый секретарь Коммунистической партии в Брно; Андрей Симон, еврей, бывший редактор «Руде право». Все люди, «сговорившись между собой, развернули подготовку заговора, в который вовлекали других лиц, с целью уничтожить независимость республики и народно-демократический строй государства, узаконенный Конституцией. Подобными действиями, проводившимися в широком масштабе, они поставили под угрозу этот государственный строй».
Ни одно из признаний на всех восточноевропейских процессах не выглядело так унизительно, как показания Сланского. Он признал себя виновным по всем четырем пунктам обвинения: в шпионаже, государственной измене, саботаже и в военном предательстве.
Прокурор следующим образом изложил существо дела на суде:
«Империалисты, хорошо зная силу коммунистической партии, начали готовить эту агентуру еще в период домюнхенской республики. Придавая ей особую важность в своих планах на послевоенный период, они укрепили ее накануне войны. С конца 1938 года в Лондоне и позже в Кракове существовала важная англо-американская шпионская организация – так называемый «Британский комитет», известный впоследствии как «Фонд доверия». Эта организация действовала якобы для оказания помощи гражданам Чехословакии и другим беженцам под прикрытием английского министерства внутренних дел. В указанной организации из числа беженцев были отобраны и обучены эти агенты, которые позднее при помощи «Фонда доверия» были направлены из Кракова в Лондон. Всей этой деятельностью руководил Герман Филд, а позднее его брат Ноэль Филд, оба – ближайшие сотрудники Аллена Даллеса, главы американской разведывательной организации Управления стратегических служб, занимавшейся шпионской деятельностью в Центральной и Восточной Европе».
Сланский был обвинен в том, что назначал на высокие посты людей, известных ему как филдистов, чтобы создать конспиративный центр с целью свержения правительства.
(Даже небольшая английская операция, имевшая целью подорвать репутацию леволейбористских депутатов парламента и их восточноевропейских друзей, ознаменовалась успехом. Иони Зиллиакус, депутат английского парламента, человек большого обаяния и эрудиции, занимавший гораздо более левые позиции, чем руководство его лейбористской партии, получил причитающуюся ему долю на суде в Праге. Прокурор охарактеризовал его как мастера «обмана и провокации, одного из наиболее опытных агентов английской разведки». Бедный Зиллиакус в течение месяца ходил по Вестминстеру с крайне обескураженным видом. Но зато много смеха было в доме № 21, по ул. Ворота Королевы Анны.)
Газеты мобилизовали своих самых лучших корреспондентов для описания процесса. «Руде право», официальный партийный орган, превзошла сама себя. Вот как она описывала Сланского, когда он давал показания:
«Трусливые предательские глаза поблескивают на морщинистом лице под свисающими рыжими волосами, оглядывая в какую-то долю секунды зал. Он идет медленной походкой, садится на скамью подсудимых, и на мгновение кажется, что он раскаивается… Он кивает головой, отвечая «да» на вопрос, признает ли он себя виновным. Без каких-либо эмоций, непостижимо спокойным, вызывающим отвращение голосом начинает говорить о своих страшных преступлениях. Их перечисление показывает, что этот один негодяй причинил больше зла, чем сотни закоренелых уголовников».
Итак, процесс разворачивался к своему заранее определенному и трагическому концу. Приговоры не явились неожиданными. Смерть для всех, кроме Артура Лондона, Вавру Хайду и Эугена Лёбля. Они были приговорены к пожизненному заключению.
Никто из приговоренных не обжаловал приговор. Прошения о помиловании были отклонены, и 3 декабря 1952 года состоялась казнь. 11 осужденным, приговоренным к повешению, было разрешено написать последние письма своим семьям. Лишь Рудольф Сланский отказался это сделать; он слишком хорошо понимал, что то было еще одно жестокое издевательство, подобное многим другим, которым он и его товарищи по процессу подвергались в тюрьме. Он был уверен, что эти письма никогда не будут доставлены.
Сталину оставалось недолго править. Через 3 месяца – 5 марта 1953 года он умер. Вместе с ним умерла операция «Раскол». Во всех странах Восточной Европы Сталин оставил кровавый след, но и он стал такой же жертвой сил, гораздо более мощных, чем сам, как и те, кто закончил свою жизнь на виселице, или те, которые умерли, не выдержав пыток, или те, кто покончил жизнь самоубийством, или те, чьи сердца не вынесли жесткого режима трудовых лагерей. Сотни людей были убиты этой смертоносной комбинацией Иосифа Сталина с операцией «Раскол». Еще больше было доведено до безумия в момент, когда обнаружили, что идея, которой они посвятили всю жизнь, была отдана на поругание уголовным садистам, утверждавшим, что необходимо воздвигнуть целое здание из лжи для того, чтобы партия осталась сильной. Тысячи были отправлены в лагеря и навсегда превратились в калек. Тысячи других потеряли работу.