— Не беспокойся, командир.
— Добро…
Корнеев быстро занял свое место, опять-таки соблюдая максимальную осторожность. То, что немцы не могли не видеть Штейнглица, даже сыграло на руку. Приняв решение атаковать, истребители наверняка, на всякий случай, зайдут с той стороны, где у пулемета как бы нет стрелка.
А развязка приближалась с каждой секундой…
Отчаявшись добиться четкого ответа от пилота транспортника, ведущий пары «мессеров» самым не двузначным образом последний раз стукнул себя кулаком по лбу, показал пальцем на Сергея и изобразил ладонью крутое пике. Мол, дурак ты, парень, и — покойник. В ответ капитан Колесников тоже постучал по лбу. От такого пассажа немецкий истребитель вильнул, свалился на крыло, нырнул вниз и пропал из виду.
— Приготовиться! — закричал Корнеев, разворачиваясь к хвосту. Никого.
Крутнулся обратно. Вовремя… Немцы шли в атаку, как на учениях. В лоб. Наверное, решили применить последнее средство устрашения. Чтобы летчик транспортника взглянул, так сказать, смерти в лицо.
Самолет ухнул в воздушную яму так резко, что сердце вместе с желудком болезненным комком оказалось в горле.
— Твою мать!.. — Корнеев вдохнул глубже и сплюнул под ноги.
Секунда, вторая…
И тут Сергей учудил такое, чего не ожидал никто. Капитан гордо вздернул подбородок и выбросил руку в нацистском приветствии.
«Мессеры», так и не открыв огонь, взмыли вверх и пронеслись серыми молниями над неуклюжим транспортником. Корнеев едва удержался, чтоб не всадить очередь в брюхо одному из них. Пальцы майора буквально впились в рукоять пулемета. Но, нельзя!.. Даже удачное попадание тут же раскрыло бы всю маскировку, и второй истребитель немедля сбил бы тихоходный «юнкерс». Нет, рано. Надо еще потянуть. Линия фронта совсем рядом.
Немецкие истребители снова зашли в хвост.
Будут стрелять или нет?! Если будут, с такой дистанции промахнуться невозможно. Двумя залпами превратят «юнкерс» в клубок ревущего огня. Корнеев замер. Нет, похоже, еще сомневаются. Слишком близко подошли. Сами увернуться не успеют. Может, первым начать?
Майор посмотрел вниз, и сердце радостно екнуло. Под ними проплывала передовая. Две линии траншей, ходов связи, артиллерийских позиций и пулеметных гнезд, разделенные полосою ничейной земли. Местами окопы и траншеи замаскированы так, словно там и нет никого, а кое-где — как трафарет, темнеет выброшенная земля, демаскируя позиции. Может, из-за чьего-то преступного головотяпства, а может, наоборот — создавая ложные цели.
Если первое, то ненадолго. До обязательного облета передовой командующим фронтом. И если что-то будет не так, как положено или приказано — штрафбат немедленно получит внеочередное пополнение. Прямым приказом маршала. Больше всего Иван Степанович не терпит разгильдяйства, считая его вторым худшим качеством командира, после трусости.
Звук скорострельной авиационной пушки и пулеметной очереди ворвался в мысли Корнеева, мгновенно приведя майора в чувство. Вот и конец игре. Вот и дождались предупредительных выстрелов. Первых и скорее всего последних. Как бы не сомневались немецкие летчики, но должны понимать: дольше тянуть нельзя.
«Мессеры» красиво отвалили в сторону и зашли на последний вираж, завершить который собирались прицельным выстрелом. Кто бы не сидел за штурвалом этого странного Ю-52, хоть сам рейхсмаршал Геринг, приказы не обсуждают.
— Всем приготовиться!
Корнеев понимал, что все и так готовы, даже Штейнглиц, но ничто так не ободряет, как уверенный командирский голос. Напоминающий бойцу, что он остался не один на один с врагом, что вместе с ним в бой идут и его товарищи.
Майор довернул кресло, и стал выцеливать ведущего. Убежденный в собственной безопасности, вражеский истребитель сам вползал в перекрестье прицела, выбирая безупречную позицию. Наверное хотел покрасоваться перед своим ведомым, сбив транспортник с первого же выстрела.
Пора!
Корнеев нажал на спуск, и пулемет застрочил, задергался, словно пытался вырваться из рук советского офицера и не желает успокоится, пока не кончатся патроны. К счастью, первый же десяток пуль попали в цель, потому что с непривычки, всю остальную очередь, майор выпустил в белый свет. Вести огонь с летящего самолета по другой движущейся цели совсем не то же самое, что стрелять приняв упор лежа на твердой почве, или из окопа. Но и тех первых хватило вполне. Пули буквально в упор прошили в кабину истребителя, сразив летчика. Неуправляемый «мессер» дернулся, потерял тягу, клюнул носом и свалился в штопор.