— Думаю, прокурор и суд, то есть неспециалисты, поверят, — твердо сказал Пятый, физик Котце. — Мы ведь предъявим настоящие дублоны и реалы начала семнадцатого века, а золотом серебро, как известно, в морской воде почти не коррозируют. К тому же я немного обработал их кислотой. Полагаю, что не слишком придирчивую проверку они выдержат. А спросят о месте обнаружения сокровищ, укажем, что корабль лежит на глубине около десяти морских саженей, рядом с неотмеченным на карте рифом. Подробнее мы имеем право не отвечать. Подловить вроде бы нас не на чем. Кстати, рядом с рифами часто бывают глубокие провалы, и почему бы мисс Витали не заплыть к такому провалу? Что-то случилось с аквалангом, ее потянуло ко дну, а эхолот в том месте дал целых сто саженей. А как мы ее уговаривали остаться на борту!.. Кет, нырнула, как же — романтика! На больших глубинах часто тонут даже опытные пловцы. — Войдя в роль. Пятый беспомощно развел руками. — Бросились, конечно, искать, нотам, на глубине, акулы… Сразу прервали подъем сокровищ и поспешили в Нассау. Такая трагедия… Вот и все. — Он решительно тряхнул головой. — И нечего особенно огорчаться по поводу счетчика. Полагаю, однако, что женщину нужно допросить пристрастно. Грамотного применения электричества человек не выдерживает, могу ли я предложить услуги?.. — Он любезно повернулся к Ларго.
— Благодарю, — не менее любезно отозвался Ларго: они как будто прикидывали, чем же лучше лечить от морской болезни. — У меня человек и без электричества не выдерживает. Но если случай окажется трудным, попробуем и по-вашему. — Ларго взглянул в затененные, с багровыми отблесками лица собравшихся. — А теперь коротко о последнем этапе операции. Сейчас полночь. С трех до пяти будет светить луна, в эти два часа нам и нужно уложиться. «Летучая» подходит с юга к западным островам, это обычный морской путь, и, если даже при последующем отклонении к цели нас засекут радаром с ракетной базы, решат, что мы просто сбились немного с курса. Ровно в три часа бросим якорь, и к месту закладки бомбы выйдут пловцы: пятнадцать человек выстраиваются клином, «Торпеда» с прицепом в центре. Все выдерживают строй, ориентируются по синему фонарю у меня на спине. Потерявшиеся возвращаются на яхту. С этим ясно? Главное — следить, нет ли акул иди барракуд. Еще раз напоминаю, ружья стреляют только шагов на десять, а целить нужно в голову или в позвоночник сразу за головой. Соберетесь стрелять — предупредите соседа, тот, если понадобится, даст дополнительный залп. Но в принципе, должно хватить и одного попадания, стрелы отравлены водоустойчивым ядом. Не забудьте только снять колпачок с острия, — веско добавил Ларго и хлопнул ладонью о стол. — Мы хорошо подготовились, и я верю в успех. Но все же тренировка — одно, а настоящее дело — другое, подводный мир смутит и смельчака. Поэтому всем будут выданы тонизирующие таблетки — вы взбодритесь, ощутите прилив сил и мужества. Ничего не бойтесь, случись неожиданность — не робейте. Вопросы?
Еще в Париже, при подготовке операции, Блофельд предупреждал, что за русскими, бывшими смершевцами, нужно присматривать особо. «Они прирожденные заговорщики, — говорил Блофельд. — Но заговорщик всегда подозрителен. Твоим русским только и будет заботы, как бы кто не сговорился против них самих — вдруг поручат самую опасную работу, выдадут полиции, обделят, убьют. Они легко напишут донос, оспорят приказ. И вообще, за самым ответственным и очевидным приказом они подозревают какую-то скрытую, враждебную им причину, и в этом их постоянно нужно разуверять. Зато когда подозрения развеяны, они выполнят все точно, не щадя себя. Такие люди полезны. Но запомните: при прямом неповиновении с их стороны, при открыто высказанном сомнении действуйте решительно и беспощадно. Семена недоверия всходят быстро, а внутренние дрязги разрушают организацию вернее внешнего врага».
Заговорил Десятый, в прошлом знаменитый смершевец Стрелик. Он сидел недалеко от Ларго, по левую руку, но на него не смотрел, а обращался ко всем сразу.
— Я думаю о том, что рассказал Первый, и говорю себе: все хорошо, все идет как по маслу, операция тонко продумана, вторую бомбу взрывать не придется. У меня есть кое-какие документы, и по этим документам я вижу, что совсем рядом с целью недавно выстроена большая гостиница, а в округе живут еще и местные. По моим подсчетам от взрыва первой бомбы погибнет примерно две тысячи человек. В моей стране гораздо большее беспокойство вызвало бы разрушение важной ракетной базы, но я учитываю, что на Западе гибель людей оценят очень серьезно, и именно это заставит правительства принять наши условия и, таким образом, спастись от второй бомбы. — Десятый повысил голос. — Всего через двадцать четыре часа закончатся наши труды, и нас ждет богатая награда! И вот тут мне приходит в голову очень неприятная мысль. — Он нервно усмехнулся, лицо озарилось алым отблеском и тут же погасло. — Мой долг — поделиться ею с вами, а если я в своей догадке не прав, заранее извиняюсь.
За столом мрачно молчали. Опытные заговорщики, все почуяли, что Десятый бросает вызов Ларго. Но что задумал русский? Каждый изготовился — как только тайное станет явным — мгновенно переметнуться к сильнейшему.
— Скоро придет минута, — продолжал Десятый, цепко вглядываясь в сообщников, — когда пятнадцать из нас будут там, в море, далеко от яхты, а пятеро останутся на борту. И почему бы в эту самую минуту, — он хитро сощурился, — пятерым не сняться с якоря и не бросить остальных? — Между сидящими пробежал ропот, но Десятый жестом попросил тишины. — Я, как и вы, хотел бы думать, что это невозможно. Но каждый знает, что деньги делают с человеком. А если пловцов — как доложат потом Второму — разорвут в море акулы, тем, на борту, достанутся очень больше деньги.
— Что же вы предлагаете? — вкрадчиво спросил Ларго.
Тот впервые взглянул направо, но лицо Ларго то ярко вспыхивало, то затенялось, и выражения было не угадать. — Я предлагаю, — сказал Десятый уверенно, — оставить на борту по одному человеку из каждой тройки. Тогда в море выйдут десять — но со спокойным сердцем.
— Отвечаю коротко и ясно, — не повышая голоса, сказал Ларго и выбросил вперед ручищу. Сверкнул металлический ствол, и три выстрела подряд почти слились в единой вспышке, едином громе. Десятый нелепо взмахнул руками, дернулся всем телом и, ломая стул, рухнул.
Дулом вверх Ларго поднес пистолет себе к лицу и с наслаждением, как тончайший аромат духов, вдохнул запах гари… Потом оглядел молчаливых свидетелей по обе стороны стола и тихо сказал:
— Совещание окончено. Разойтись по каютам и еще раз проверить оружие и акваланги. Десятым займутся матросы. Все свободны.
Оставшись один. Ларго встал, потянулся и широко, хищно зевнул. Взял из буфета сигару «Корона», с отвращением закурил. Вытащил из холодильника красный резиновый коробок с кубиками льда и отправился в каюту Домино Витали.
Войдя, запер за собой дверь. Здесь тоже был полумрак, под потолком горел красный маячный фонарь. Домино лежала растянутая, точно морская звезда, — руки и ноги привязаны в углах койки к металлической раме. Ларго поставил коробок со льдом на полку, там же пристроил сигару — аккуратно, чтобы тлеющий кончик не попортил лака.
В глазах Домино плясал злой огонек.
— Ну что ж, моя милая, — начал Ларго, — мне было с тобой сладко и хорошо, но отплатить я вынужден другой монетой — тебе будет очень больно… Если приложить к телу, в нужное место, кончик сигары, лед — человек сначала кричит от боли, а потом говорит, и притом чистую правду. Итак, кто дал тебе счетчик?
— Ты убил моего брата, что ж, убей и меня, — процедила Домино. — Развлекись напоследок, ты ведь и сам почти мертвец! Скоро наступит твой черед, и пусть тебе придется в тысячу раз хуже, чем твоим жертвам.
Он коротко хохотнул и придвинулся ближе: