Jedem das Seine. Может ли это быть правдой? Каждый получает то, что заслуживает?
На следующей неделе, 30 января 1945 г., Шпеер написал меморандум Гитлеру, в котором изложил огромные потери в Силезии. «Война проиграна» - так начинался доклад Шпеера.
Теперь начнется повсеместное уничтожение улик.
Глава 2. Разрушение
В девяноста милях к юго-востоку от гостиничного номера Шпеера в Оппельне, в лагере смерти Аушвиц-Биркенау, разворачивался хаос. У председателя сверхсекретного Комитета С по химическому оружию Шпеера, химика доктора Отто Амброса, были документы, которые необходимо было уничтожить. Это было 17 января 1945 г., и все немцы, обладавшие властью в Освенциме, от армейских офицеров до чиновников IG Farben, пытались бежать. Но только не Амброс. Он не покидал лагерь уничтожения еще шесть дней.
Отто Амброс был привередливым человеком. Его расчеты были точны, слова тщательно подобраны, ногти всегда ухожены. Его волосы были аккуратно уложены на пробор и смазаны маслом. Помимо того, что Амброс был любимым химиком Гитлера, он руководил заводом по производству синтетического каучука и топлива компании IG Farben в Освенциме. В условиях наступления Красной Армии члены правления компании "Фарбен" приказали уничтожить и вывезти все секретные документы; Амброс и его коллега Вальтер Дюррфельд находились в Освенциме для выполнения этой работы. Помимо того, что Амброс был руководителем завода в этом адском месте, он был самым молодым членом совета директоров компании Farben.
По всему лагерю охранники СС уничтожали улики. Демонтировались крематории II и III, разрабатывался план подрыва крематория V. Часть офицеров СС уже бежала на лошадях, другие готовились к эвакуации заключенных для "марша смерти". Трещали кнуты. Лаяли собаки. По грязным улицам катились танки, выкрашенные в белый цвет для маскировки за пределами лагеря. Ходили слухи: Красная армия была всего в нескольких милях от лагеря. Женщина-химик из отдела полимеризации "Буна-Верке" компании "Фарбен" попросила заключенного и будущего всемирно известного писателя Примо Леви, химика по образованию, починить ей велосипедную шину. После войны Леви вспоминал , как странно было слышать от сотрудника "Фарбена" слово "пожалуйста", обращенное к такому же заключенному-еврею, как и он сам.
Освенцим был крупнейшим центром уничтожения Рейха. Как концентрационный лагерь он состоял из трех отдельных, но взаимосвязанных лагерей: Аушвиц I - основной лагерь, Аушвиц II - газовые камеры и крематории Биркенау и Аушвиц III - трудовой концлагерь, управляемый химическим гигантом IG Farben. С 7 апреля 1942 г. компания "ИГ Фарбен" строила в Освенциме крупнейший химический завод Рейха, используя рабочую силу, отобранную из вагонов-платформ Освенцима. Фарбен назвал свой завод "ИГ Освенцим".
ИГ Освенцим был первым корпоративным концентрационным лагерем в Третьем рейхе. Бараки, в которых жили и умирали рабы, официально назывались Моновиц. "Те, кто там жил, называли его Буна", - вспоминает Герхард Машковский, выживший в лагере. Девятнадцатилетний еврейский юноша Машковский был избавлен от газовой камеры, поскольку был полезен для ИГ Аушвиц в качестве электрика. То, что он остался жив на второй неделе января 1945 г., было просто чудом. Он прибыл в Освенцим 20 апреля 1943 г., то есть пробыл там год и девять месяцев. В Буне средняя продолжительность жизни раба составляла три месяца. Многие из друзей Герхарда Машковского уже давно были запытаны до смерти или убиты за мелкие проступки , например, за то, что спрятали кусок еды.
Герхард Машковский хорошо помнит 18 января 1945 года, потому что это был его последний день в Освенциме. На улице было еще темно, когда в барак ворвались эсэсовцы. "Они кричали: "Встать! Марш! У них были большие ружья, толстые куртки и собаки", - вспоминает Машковский. Он надел ботинки и поспешил на улицу. Там, на , девять тысяч истощенных, голодных заключенных из Буны выстраивались в аккуратные ряды. Машковский слышал пушечную пальбу вдалеке и треск огнестрельного оружия рядом. Вокруг царил хаос. Охранники СС сжигали улики. Костры из бумаг поднимали пепел в темное небо. Снег падал быстро, потом еще быстрее. Надвигалась снежная буря. Охранники, одетые в теплые пальто и валенки, размахивали автоматами. "Собаки на кожаных поводках лаяли и рычали", - вспоминает Герхард Машковский. Надев тонкие пижамы, заключенные Буна-Моновиц начали смертельный марш в глубь Германии. Через сорок восемь часов 60 процентов из них должны были умереть.