"Из 100 заключенных, которых вы мне прислали, - писал Хааген своему коллеге по университету, анатому доктору Августу Хирту, - 18 умерли при транспортировке. Только 12 из них находятся в состоянии, пригодном для моих экспериментов. Поэтому я прошу Вас прислать мне еще 100 заключенных в возрасте от 20 до 40 лет, здоровых и находящихся в физическом состоянии, сравнимом с солдатами". Хайль Шитлер, проф. Д-р Э.Хааген." Документ датирован 15 ноября 1943 года.
Для Самуэля Гаудсмита этот момент стал ошеломляющим открытием. Здесь, случайно затерявшись в группе личных бумаг Хаагена, он обнаружил одну из самых дьявольских тайн Третьего рейха. Нацистские врачи проводили медицинские эксперименты на здоровых людях. Это была новая информация для научного сообщества. Но в подтексте письма содержалась не менее тревожная информация, касающаяся биологического оружия. Хааген был экспертом по вирусам и специализировался на создании вакцин. Тот факт, что он участвовал в медицинских экспериментах на людях, имел для Гаудсмита какой-то извращенный смысл, который мало кто мог истолковать. Для того чтобы успешно применить биологическое оружие против вражеских сил, атакующая армия должна была уже создать собственную вакцину против смертельного патогена, который она намеревалась распространить. Эта вакцина должна была стать щитом для своих солдат и мирных жителей, а биологическое оружие - мечом. Документу, который рассматривал Гаудсмит, было чуть больше года. Как далеко продвинулись нацисты в создании вакцин за это время?
Когда Гаудсмит вглядывался в лежащие перед ним документы, он столкнулся с тревожной реальностью. Когда-то Ойген Хааген был сдержанным человеком - врачом, посвятившим себя помощи людям. В 1932 г. доктор Хааген получил престижную стипендию Фонда Рокфеллера в Нью-Йорке, где он помог разработать первую в мире вакцину против желтой лихорадки. В 1937 году он стал претендентом на Нобелевскую премию. Хааген был одним из ведущих немецких медиков. И вот теперь он испытывал смертоносные вакцины на некогда здоровых узниках концлагерей, поставляемых ему гиммлеровскими эсэсовцами. Если такой ведущий врач, как Хааген, мог безнаказанно проводить подобные научные эксперименты, то что еще могло происходить?
Гаудсмит и его коллеги изучили бумаги доктора Хаагена, обратив особое внимание на имена врачей, с которыми Хааген переписывался по поводу поставок пленных, испытаний вакцин и планов будущих лабораторий. Гаудсмит начал составлять список нацистских ученых, которых Алсос теперь должен был найти, схватить и допросить. Доктор Ойген Хааген так и не стал ученым "Скрепки". После войны он бежал в советскую зону оккупации Германии и стал работать на русских. Но среди имен, обнаруженных в его квартире, были два важных для операции "Скрепка" врача. Это были доктор Курт Бломе, заместитель генерального хирурга Третьего рейха, и генеральный хирург Вальтер Шрайбер. Доктор Бломе отвечал за программы биологического оружия Рейха, а доктор Шрайбер - за вакцины. Меч и щит.
До прихода Гитлера к власти Бломе и Шрайбер были всемирно известными врачами. Неужели нацистская наука сделала из этих людей чудовищ?
Спустя почти две недели после обнаружения миссии Alsos в Страсбурге, в трехстах милях к северу, в Германии, начался праздник. Там, в глубине темных сосновых лесов Кесфельда, в великолепном восьмисотлетнем каменном замке Варлар, обнесенном рвом, готовились к празднованию. Замок был средневековой достопримечательностью Мюнстерского района, украшенный башенками, балюстрадами и смотровыми башнями. В этот вечер, 9 декабря 1944 г., банкетный зал был украшен в полном соответствии с регалиями нацистской партии. Шпалеры плюща украшали трибуну. Со стен свисали флаги с германской эмблемой орла и свастики, этот мотив повторялся на каждом фарфоровом сервизе, где праздновали и обедали гости Третьего рейха.
Снаружи, на территории замка Варлар, также шла подготовка заснеженных полей. На протяжении многих веков замок был монастырем, а его широкие лужайки служили священным местом для прогулок монахов-бенедиктинцев и размышлений о Боге. Сейчас, в декабрьский мороз, военные техники в последнюю минуту вносили коррективы в металлические платформы переносных пусковых установок. На каждой из них находилась ракета V-2.