Костюм получился впечатляющий. Огромный меч Витька выстругал сам из крепкой доски и обил белой жестью от консервных банок…
К тому же и голос Рохли из-под ведра гудел неразборчиво и угрожающе, как и подобало Псу-рыцарю. Почти единственной сценической репликой Магистра была фраза на древнегерманском языке: «В порошок сотру!» И под гулким ведром это конечное «у» раскатывалось долго и разнообразно:
«У-у-у!» Остальной текст заменяли всякие жесты, свойственные захватчикам, и нечленораздельное рычание. Таким образом, за первый акт мы были относительно спокойны. Но с ролями Наполеона и Гитлера возникали затруднения, я бы сказал, идеологического порядка.
Как играть Гитлера — все знали, но никто не хотел. Мы хорошо представляли себе, как он выглядит, по бесчисленным карикатурам в журнале «Крокодил» и газете «Правда».
— Да что я вам — псих? Или чокнутый? — резонно возражали мальчишки, которым предлагалось попробовать себя в этой рискованной роли. — На фига мне фашистом делаться?! Я их вот как ненавижу, гадов проклятых!
Но вот Наполеон… Играть его хотели все, но никто не знал как… Не могли помочь нам и знаменитые лермонтовские строки из школьной хрестоматии, характеризующие некоторые элементы его внешнего облика: «На нем треугольная шляпа и серый походный сюртук…».
Треугольная шляпа — ладно, это почти понятно. Мы довольно быстро установили, что сюртук — просто-напросто разновидность современного пиджака. Сойдет! Но вот что дальше? Наши этнографические сведения оказались недостаточными. Наше воображение было бессильно…
Принципиальный вопрос покатился по школьным коридорам: какие штаны носил Наполеон?!
— Галифе! — убежденно втолковывал кто-то из старшеклассников. — Ясное дело, — все генералы носили галифе. И лампасы красные. Во! С ладонь шириной!
— Лосины… — тихо подсказала нам приходящая в школу раз в неделю незаметная учительница пения из эвакуированных. — Наполеон носил лосины…
— Лосины?! — зачарованные звучным словом, переспросили мы. — А что это такое — лосины?
— В общих чертах, — застенчиво объяснила учительница музыки, близоруко щурясь и протирая очки, — это белые штаны в обтяжку.
— Совсем-совсем в обтяжку? — недоверчиво выспрашивали мы.
— Совсем-совсем. Модники того времени даже натягивали лосины мокрыми, чтоб они плотнее облегали…
— Значит, в облипочку! — ахнула одна из девочек. — Вот срамотища-то!
Первоначально роль Наполеона поручили семикласснику Вовке Ивневу, по общему мнению — самому красивому мальчишке нашей школы. Высокий, подтянутый, чернобровый, — его карманы вечно оттопыривались от бесконечных девчачьих записочек с предложениями любви и дружбы. Девчонок не останавливало даже его прозвище. Оно прилипло к Ивневу в шестом классе на уроке зоологии. По просьбе учителя — престарелого Аристарха Аристарховича — Вовка перечислял известные ему породы крупного рогатого скота.
— Холмогорская… — тянул он. — Ярославская… Сентиментальная…
Аристарх Аристархович поднял брови.
— Вы, Ивнев, вероятно, имеете в виду «симментальскую»? Сентиментализм, извините, уже не мое ведомство. Это из области «Бедной Лизы»…
Класс бесстыдно грохнул. К Вовке так и пристала новенькая свежая кличка: Сентиментал.
Актером Вовка Ивнев оказался никудышным. Он бледнел на сцене, заикался и забывал слова. В довершение всего он никак не мог повторить центральную в роли хвастливую полководческую фразу:
— Вперед, мои славные гренадеры! Я победоносно поведу вас на Москву!
На слове «гренадеры» он каждый раз сбивался, путал слова, нес какую-то околесицу. В его произношении вместо простого и четкого «гренадеры» слышались и горлодеры, и дромадеры, и даже гамадрилы, хотя что такое эти самые дромадеры-гамадрилы значат, думаю, он и сам не мог бы толком объяснить…
Главная режиссерша — наша литераторша Валентина Петровна в свое время побывала в Москве на спектаклях МХАТа. Прикоснувшись там непосредственно к системе Станиславского, она теперь заламывала руки в немом отчаянье и стонала:
— Не так, Ивнев, не так! Опять не верю! Ну что, скажи, мне с тобой делать?
— Наполеон был маленького роста! — победоносно заорал я однажды, врываясь в зал, где репетировали злополучную пьесу, и потрясая растрепанной книгой, словно волшебной палочкой-выручалочкой. — Вот! Читайте все!!!
Я разыскал свое сокровище в рассохшемся сундуке на чердаке дедовского дома. Это был сборник анекдотов о всевозможных исторических лицах, среди которых видное место по праву занимал и Наполеон Бонапарт. За неимением других исторических анналов, мы погрузились в изучение откопанного мною шедевра. Из него вытекало одно неоспоримое обстоятельство: величайший из полководцев Франции был почти миниатюрного роста!