С моря шла мертвая зыбь — широкая медленная волна, последний след шторма, разгулявшегося где-нибудь у берегов Турции. Безобидная в открытом море, она ярилась и свирепела в узких, теснивших ее каменных лабиринтах бухты. С каждой новой волной накат у берега становился сильнее и опасней. Справиться с ним мог бы только опытный и сильный пловец. Этого не мог, конечно, знать городской мальчик…
Отбойная волна отшвыривала его назад, словно слепого котенка. «Постой, постой… А почему именно слепого? — успел подумать я машинально. — Ах да, у него же могло сорвать очки или залепить глаза пеной».
Кто-то из мальчишек неуверенно сказал у меня над ухом:
— Ребята, а Бычок-то тонет…
Их сбивало с толку то, что он не кричал: «Помогите!» или что-нибудь в этом же роде. Они хорошо плавали, эти береговые мальчишки… Но Бычок тонул молча и, если можно так сказать, с достоинством.
Я на ощупь натянул ласты, стараясь не упустить глазами то место, где последний раз мелькнула голова мальчика, и, торопливо сделав несколько глубоких вдохов, поднырнул под пенный гребень очередного вала.
Мне повезло: на четвертом или пятом заходе я задел мальчишку за руку. Он уже обессилел, обмяк и наглотался воды.
Делать ему искусственное дыхание не пришлось. Он быстро пришел в себя, но долго еще морщился и откашливался, сплевывая горькую морскую воду.
Потом, натягивая рубашку, он взглянул на меня откуда-то из-за подмышки своим круглым совиным глазком и сказал:
— А все-таки я немножко совсем не доплыл… Самую чуть-чуть!
— Чуть-чуть… — вскипев, передразнил я его. — Не утонул ты чуть-чуть, заморыш несчастный! Он не обиделся и только глубоко вздохнул, невольно проведя рукой по ребрышкам, неожиданно гулким, как ксилофон. А потом спросил вдруг:
— А завтра вы здесь будете?
— А тебе зачем? — не слишком вежливо буркнул я.
— Я опять поплыву! — горячо выпалил мальчишка. — Понимаете? Я же должен доплыть! Обязательно должен! Ну, а в случае чего… Вы меня опять спасете… Ладно?
Я просто-напросто опешил от такого-нахальства. Да что я ему — общество спасения на водах, что ли?! Несколько мгновений я вглядывался в его серьезное очкастое лицо, раздумывая — не дать ли ему хорошенько… В воспитательных целях… Но… было что-то такое в выражении его глаз, что совершенно неожиданно для себя самого я ляпнул:
— Ладно… приходи, там посмотрим…
И все мальчишки, столпившиеся вокруг нас, радостно загоготали. А Санька Свищ смачно хлопнул его по плечу и добавил:
— И чего смотреть? Поплывем вместе — и кранты! Что мы — не люди, что ли?
Бычок радостно подпрыгнул, подтянул трусики, резинка которых звонко щелкнула его по животу, — и я вдруг понял, что это очень симпатичный мальчишка. И еще я твердо понял одно: этот непременно доплывет. Не завтра, так послезавтра…
ЗЕЛЕНАЯ СПОРТИВНАЯ СУМКА
Наконец-то зазвенел долгожданный звонок.
Двое пятиклассников из неполной средней школы Красноградского района, два школьных друга — Гриша Табачников и Севка Зайцев торопливо, боясь потерять лишнюю минуту свободы, выскочили из школы. Домой они всегда шли вместе, тем более обоим было по дороге.
— Эх, наконец-то вырвались! — завопил Зайцев и изо всей силы огрел друга портфелем по спине.
— Ну, Зайцев, погоди! — привычной шуткой отозвался тот и с завыванием кинулся за приятелем в междомовый проезд…
Разбрызгивая кроссовками лужи, они с упоением гонялись друг за дружкой вокруг детского садика, где гомонили, словно весенние воробьи, веселые и деловитые дошколята с совками и ведерками, все как один толстенькие и неуклюжие в своих теплых одежках. Они завистливо взглядывали на буйствующих, в расстегнутых куртках, школьников…
Нет, что ни говорите, а весна — лучшее время года! Припекает солнце, на носах у девчонок заметно прибавляется веснушек, дымится, высыхая, асфальт, на котором вместо утоптанного снежного панциря остаются симпатичные акварельные лужицы, а грязные мутные городские ручьи несут свою пузырчатую пену и с журчанием проваливаются в ближайшие люки. Впереди — вот они, рукой подать! — лето, каникулы, пионерские лагеря… Одно слово — сво-бо-да!
— Ха! Смотри! — ткнул пальцем в землю Гриша. — Сумка…
— Подумаешь, сумка! — не останавливаясь, на ходу кинул Севка. — Кто-то на помоечку нес, да не донес, по дороге кинул. Сейчас мы ее…
И он с разгону, хорошим полновесным ударом классного форварда сильно наподдал сумку, словно это был футбольный мяч.