Толстиков ничего не сказал. А Джейн спросила с обидой за Лешку:
— А почему Лешка — мелкая разменная монета?
— А потому, крошка, что, имея на руках Алекса, эта некая разведка может воздействовать на его мать. Ну там перевербовать ее или получить от нее секретную информацию…
Толстиков слушал Проныру и просто ушам своим не верил. Его мама, которая пекла такие вкусненькие оладушки, и вдруг — разведчица. Чушь какая-то… Но вслух Лешка выразился иначе:
— Фантастика какая-то.
— Часто, малыш, правда выглядит совершенно фантастично. Уж я-то знаю.
Но Лешка не сдавался.
— А вы не думали о том, что ручка могла попасть к моей матери случайно?
Детектив кивнул.
— Думал, малыш. В принципе могла. Но это маловероятно. Такие ручки выдают только агентам СВР России.
— А что такое СВР? — спросила Джейн.
— Служба внешней разведки. Сокращенно — СВР.
— Откуда вы все это знаете?
— А я, крошка, работал секретным агентом. В ЦРУ.
— В ЦРУ? — повторила девочка. — Это же наше Центральное разведывательное управление.
— Верно. Я там занимался русскими спецслужбами. Поэтому сразу догадался, что это за ручка. И как ею надо пользоваться.
Сыщик замолчал.
— Тьфу ты, — вдруг вспомнила Джейн. — Мы же забыли самое главное…
И девочка рассказала Проныре о записке, в которой было написано: «Спящая Красавица проснется в полночь. Ребер».
— Ребер, — задумчиво произнес детектив. — М-да. Давненько я с ним не сталкивался.
— Вы его знаете? — спросил Лешка.
— Еще бы. Это супершпион. Он самый хитрый из всех русских шпионов. У него даже имя хитрое. Как ни читай, все равно получается — Ребер.
— Ре-бер… — по слогам произнесла Джейн, — Ре-бер. Да, одно и то же. Что справа налево, что слева направо.
— Когда между Штатами и Россией были натянутые отношения, — продолжал Проныра Лу, — Ребер был главой американской резидентуры…
— Кем-кем? — переспросил Толстиков.
— Резидентом русской агентурной сети в Америке, — пояснил детектив. — Ему удалось получить самые секретные сведения. — Проныра принялся перечислять: — Документы об американских исследованиях космических лучей, данные о Ханфордской атомной установке, чертежи самолетов — носителей ядерных зарядов…
Джейн перебила:
— Он и сейчас работает против Америки?
— Нет. Сейчас Ребер руководит русской агентурной сетью в Юго-Западной Азии.
— А что он тогда делает на Карибских островах? — удивился Лешка.
— Хороший вопрос, — усмехнулся сыщик.
— А вдруг есть какая-то связь между запиской и судном капитана Кука? — сказала Джейн.
Детектив покачал головой.
— Вряд ли. Я знаю Джеймса Кука. Он мелкий мошенник и пьяница. Его просто использовали.
— Но ведь и там, и там — «Спящая Красавица».
— Это случайное совпадение.
— Ну а кто же такая Спящая Красавица? — сказал Толстиков. — И почему она проснется в полночь?
— Может, это шифр? — предположила Джейн.
— Не шифр, а код, — поправил девочку Проныра.
— Что за код?
— Условная фраза. Слова «Спящая Красавица проснется в полночь» могут означать все, что угодно. Без кодового блокнота эту фразу не раскодируешь…
Слушая объяснения Проныры Лу, Лешка думал о матери. А вдруг мама и правда разведчица?.. Почему бы и нет? Ведь он же собирается стать разведчиком. А работа разведчика — это сплошные тайны и секреты. От всех, В том числе и от родных.
— Значит, меня хотели использовать в крупной шпионской игре, — повторил Толстиков слова Проныры.
— Точно, малыш.
— Но тогда получается, что ясновидящий Джо работает на чью-то разведку.
— И тут ты прав, парень. Лешка вскочил со стула.
— Надо срочно выяснить, на чью! И рассказать моей маме!
— Спокойно, малыш. Как раз этим мы и займемся.
Джейн тоже вскочила со стула.
— А как же Бет Мойз?!
— Спокойно, крошка. Ею мы тоже займемся. Завтра мы с тобой летим на Ямайку. А ты, малыш, останешься наблюдать за ясновидящим Джо. Для наблюдения я сниму номер в отеле. Ведь напротив его окон — отель, не так ли?
— Так, — кивнули ребята. А Толстиков добавил:
— Но я ничего не увижу.
— Увидишь. Я тебе дам пистолет-автомат.
— Какой пистолет-автомат?
— С оптическим прицелом. Пушка досталась мне в качестве трофея от одного киллера. Правда, прицел не снимается. Устаревшая модель. Но зато оптика прекрасная.
— А если у этого Джо шторы будут задернуты?