— Насчёт этого не переживайте, нам не привыкать, мы солдаты, мы уже неплохо разместились, — ответил Андрей.
Лафайет поглядел на него снисходительно и продолжил:
— Я хотел бы вам ещё кое-что сказать. Командую здесь я. Уходить за пределы станции можно лишь с моего разрешения. Я за всех вас в ответе и не хочу, чтобы с вами что-нибудь случилось. После захода солнца — никаких вылазок!
Чернов не смог сдержать улыбку. Скольких гражданских начальников они уже обламывали, Лафайет не первый и не последний. Все эти местные князьки ломаются после серьёзного разговора с боевым офицером.
— Разумеется, — заметил Женя. — Но я боюсь вас немного огорчить. Мы принимаем все ваши условия, но с незначительными поправками. Начиная с этой минуты весь персонал станции, и вы в том числе, подчиняется только майору Глыбе. Покидать станцию вам и вашим людям запрещается. Вести радиопереговоры без разрешения, запрещается. От того, как будут соблюдены эти немногочисленные требования, зависит безопасность, а может быть, и жизнь человечества Солнечной Системы.
Лафайет округлил глаза, губы его задрожали, залысины покраснели. Он был страшен в гневе. Но гнев его будет недолог.
— Мне говорили, чтобы я просто разместил вас на станции! Ни о каких запретах не было и речи. Это просто возмутительно!
— Ну ясно, что открытым текстом по радио вам никто ничего такого не скажет, — грубовато добавил Глыба, приподнявшись со своего места. — Не было запретов, так теперь будут. Вот, можете ознакомиться с документом. На мемке всё записано, все предписания.
С тихим вжиком расстегнул «молнию» на форменной серой куртке и вынул из кармана мемокарту с эмблемой особого отдела. Толкнул её, и она поехала по столешнице прямиком к Лафайету. И добавил:
— В пределах станции занимайтесь своей работой. Дальше ни шагу. Считайте, что ничего не произошло, и ведите себя, как обычно. А мы в свою очередь постараемся вам не мешать.
Лафайет сграбастал мемку и недружелюбно бросил:
— Всего хорошего.
Поднялся и, высоко подняв голову, степенно вышел из помещения. Ему бы ещё синюю треуголку под цвет комбеза, вылитый Наполеон. Маленький такой наполеончик, которому не дают тешить свои амбиции. От них, от этих мелкопоместных наполеонов все беды на Земле, и не только на ней.
«Вот блин, как бы этот старый балбес не натворил делов!, — думал Андрей, глядя ему вслед. — Надо бы за ним присмотреть. Эти мелкие князьки, которые считают себя маленькими пупочками земли — очень вредные типы, особенно когда ставишь их на место».
— А что, собственно, произошло?, — спросил маленький щупленький и какой-то растрепанный мужчина в белом халате, накинутом на комбинезон, не то лаборант, не то доктор. — Это связано с этим объектом, который мы засекли?
— Да, это и есть виновник сего торжества, — ответил Глыба. — Вы ведь сами думали, что этим объектом может управлять разумное существо?
— Не совсем верное утверждение. Я астрофизик… Производил наблюдения и… в общем-то и заметил его. Я не был уверен в этом, а всего лишь предположил.
— Вы предположили, на Земле решили, а нам придётся работать.
— На посадочное поле выходить-то можно?, — спросил крепко сбитый молодой парень, лет двадцати пяти.
Судя по бейджу, это Алексей Железнов, тот самый, с неисправным передатчиком.
Андрей внимательно осмотрел мощную фигуру Железнова и ответил:
— Если для того, чтобы покинуть станцию — нет. Заниматься своими делами на территории — пожалуйста. На планете чрезвычайная ситуация, мы пришельца ищем, и он может быть агрессивен и очень опасен.
Тут вступил в дискуссию Чернов. Изредка умел включать профессорский тон:
— К сожалению, мы не имеем никакого понятия об этом существе. Все наши познания о пришельцах почерпнуты из фантастических фильмов. Иной разум может быть облачён в настолько иную форму, что нам и не постигнуть её. Пока не встретишься с ним, ничего конкретного сказать нельзя. А говорить об этом без оснований — пустая болтовня.
Железнов поднялся.
— Ну, меня инопланетяне не интересуют, и фантастику я не читаю. Мне бы бот отремонтировать…
— Это хорошая позиция. Вас-то он не интересует, хоть это радует… Лишь бы вы его не заинтересовали. А это нас беспокоит куда больше.
— С вашего позволения, я пойду, у меня много работы.
Алексей покинул помещение. После этого, будто Железнов оказался какой-то скрепляющей деталью, коллектив рассыпался, и все стали расходиться. Беседа окончилась.