Выбрать главу

— Наше дело на данном этапе — внушить Сити через посредничество Британского союза фашистов, что если нам дадут возможность пользоваться золотым запасом Австрии и Чехословакии, мы оставим вопрос о Танганьике в том состоянии, в котором он пребывает на сегодняшний день, а впоследствии мы можем вообще отказаться от этого вопроса, как от совершенно неинтересного и с политической, и с экономической точек зрения.

Дорн удивился:

— Но перед самым моим отъездом из Лондона мы с Венсом говорили именно о Танганьике. И кое-какие успехи…

— При чем тут Танганьика! — раздраженно перебил его Вольтат. — Вернувшись из Вены, вы были у своего патрона, генерала Гизевиуса? Нет?! Ах, вот почему вы никак не можете понять меня… Вы не владеете новой ситуацией.

Вольтат подошел к сейфу, извлек тонюсенькую зеленую папочку.

— Вообще-то, генерал Гизевиус должен был показать вам этот документ… Но не можем же мы топтаться на месте. Ознакомьтесь.

Дорн раскрыл папку:

«Совершенно секретно. Военные вопросы. Берлин, 22 ноября 1937 г. План операции «Грюн».

Это был подробный плач захвата Чехословакии, всего государства в целом.

«Вот оно как обстоит… Это война. И это война с нами, с СССР».

— В общих чертах Гизевиус знакомил меня с этими разработками генерала Кейтеля, — как можно равнодушнее проговорил Дорн. — Но сейчас важнее сроки, дата…

— Вероятно, май. — Вольтат раздумчиво поднял брови. — Возможно, сентябрь. Слишком непростой вопрос. Мы еще не переварили Вену. В Вену фюрер планирует войти до пятнадцатого марта. Так что для «Грюн» май совсем не исключен…

Дорн покидал министерство экономики только с одной мыслью — срочно нужна связь. В данный момент канал у него мог быть только один: подпольная радиостанция Берлина. Вывести на подпольщиков мог Фред Гейден. Фред давно бросил свою автошколу и сейчас обучался в школе гитлерюгенда «Адольф Гитлер». Рекомендацию ему дал Макс Боу, приятель старшего погибшего брата Фреда. Ныне бывший штурмовик Макс Боу служил в гестапо в чине гауптштурмфюрера.

Дорн решил в дом Гейденов не ходить, а встретить Фреда у здания школы. Несмотря на ранние сумерки, над городом уже зажглась иллюминация — почти целый месяц Берлин праздновал возведение фюрера в ранг главнокомандующего вооруженными силами рейха.

В праздничной суматохе по-тихому упразднили военное министерство, Бломберга и Фрича отправили в отставку — за недопонимание стратегии фюрера. Особенно доволен был Геринг — со дня на день он ждал присвоения звания рейхсмаршала. Вместе с Бломбергом отставку получил и фон Нейрат — дабы в правительстве никто более не напоминал веймарские времена. Однако Нейрату намекнули, что его ждет в скором времени достаточно приличный пост — протектора Богемии и Моравии (правда, срок вступления в должность не оговаривался — Богемия и Моравия числились протекторатом рейха только в плане «Грюн», осуществление которого теперь полностью зависело от верховного командования вооруженными силами, в которое вошли Кейтель, Йодль, Браухич, адмирал Редер и, разумеется, Геринг — пока еще рейхсминистр).

Центр Берлина каждый вечер перекрывали для народного гуляния. Знакомые фасады центральных зданий покрыты портретами фюрера в новой военной форме. С крыш тяжело ниспадают знамена. Из репродукторов гремят марши Вагнера и симфонии Бетховена.

Особенно много народу толпилось у натянутых в тихих переулках, в сквериках, на площадях киноэкранов — хроника беспрерывно демонстрировала победные дни и часы фюрера: начальный кадр — рукопожатие Гинденбурга 5 января 1933 года. И дальше… Но лета тридцать четвертого, где в кадрах рядом с Гитлером, Гессом, Герингом, Гейдрихом мелькали Рем, Пфеффер, Карл Эрнст, Шлейхер, в хронике уже нет. Вырезаны. Зато уже примелькалась тонкая физиономия с очками-пенсне — Гиммлер.

На экране два поезда мчатся в одном направлении на расстоянии метра друг от друга. Открыв окно, фюрер улыбается кому-то. Оказывается — он улыбается Муссолини. Тот тоже стоит у раскрытого вагонного окна и тоже улыбается. Демонстрируется хроника визита дуче в Берлин в сентябре 1937 года. Бегут последние километры до столицы рейха, а два диктатора мило беседуют из окон разных поездов — весьма эффектно. Муссолини ступил на перрон, фюрер подходит к нему с лисьей улыбкой и трясущейся рукой, протянутой для рукопожатия. Муссолини сияет парадной формой, золота и серебра на ней не меньше, чем в большой королевской гинее. Этот фильм демонстрировали во дворе школы, и к экрану подтягивалось все больше гитлерюгендовцев, постепенно освобождающихся от занятий. Дорн ждал Фреда Гейдена и тоже смотрел на Муссолини. Фред появился, когда совсем стемнело. Сколько ему сейчас? Восемнадцать? Двадцать? Да, в этом году двадцать. Лоре было бы двадцать шесть.