Выбрать главу

Коммюнике подписали, взаимно обязуясь:

— настаивать перед Бенешем о максимальных уступках Генлейну и Гитлеру;

— соблюдать величайшую осторожность в отношениях с Гитлером и Муссолини, дабы избежать оснований для недовольства с их стороны, как предлога к развязыванию войны.

Когда стороны поставили свои подписи под документом, Чемберлен, барственно поглядывая на французов, сказал:

— Проведем этот опыт. Если же дипломатическая акция не увенчается успехом, — он развел руками, — что ж, тем лучше…

Даладье и Боннэ еще не успели добраться до Парижа, как Гитлер уже знал о результатах англо-французских переговоров. Как только последнее совещание закончилось, Галифакс пригласил к себе германского поверенного в делах в Лондоне Кордта и подробнейше информировал его. Особенно подчеркивалось, что Англия не приняла на себя военных обязательств, что ось Берлин — Рим нужно непременно сохранять как антикоминтерновский противовес, что давно пора создать блок с участием Германии, Англии и США. Гитлер понял — ему можно все. Перед ним заискивают, его боятся, его дружбы ищут. А Чехословакия… На лондонских переговорах сделано все, чтобы Чехословакия капитулировала без войны. И Гитлер двинул войска…

27

20 мая на чехословацко-германской границе в городке Хебе были зверски убиты генлейновцами два пограничника-чеха. Доктор Геббельс тут же выдал их за судетских немцев и прокричал в микрофон о трагической судьбе судетского населения в Чехословакии. Немецкие войска двинулись к чешской границе форсированным маршем, создавая впечатление, что в направлении Карловы Вары — Хомутов — Усти концентрируется практически вся армия. 6-я армия перешла границу и захватила пограничный город Аш. В Аше воцарился тот «новый порядок», что через год с небольшим будет насаживаться в захваченных Гитлером странах Европы. Генлейновцы тут же остановили железнодорожное сообщение, взяли под контроль автомагистрали, правительственные чиновники-чехи были силой смещены со своих постов и арестованы, начались погромы не только еврейских магазинов и лавок, но и принадлежащих чехам и словакам. Армейские части — городской гарнизон и полицейские подразделения — даже не смогли покинуть казармы, чтобы оказать сопротивление: они были окружены вооруженными до зубов судетскими штурмовиками. Чехи, решившиеся воевать за целостность Родины под угрозой ареста или расстрела на месте, пробирались в другие города, чтобы попасть в военные комиссариаты. По улицам Аша и окрестных сел свободно, как на нюрнбергских парадах, маршировали коричневые.

Президент Бенеш объявил мобилизацию.

Доктор Гофман явился на призывной пункт. В полутьме улиц Янске-Лазне раздавались свистки, приглушенные крики, кое-где выстрелы. Генлейновцы провоцировали полицию на столкновения. Возле призывного пункта плотным кольцом стояли солдаты, пристально вглядываясь в лица подходящих к длинной очереди. Опасались, как бы генлейновцы не проникли в здание военного комиссариата. Было уже семь утра, но здание не открывалось. В толпе поговаривали, что комиссара намеренно задерживает мэр.

— Зря немца избрали городским головой, — прокомментировал кто-то.

— Ничего… — Гофман услышал голос санаторного киномеханика. — Сегодня он голова, а завтра — ж… На то и выборы назначаются. А, доктор, и вы здесь, это похвально…

— Здравствуйте, доктор, — Гофману улыбался секретарь городского комитета КПЧ Йозеф Вайда. — У нас тут полное единство среди чешского населения и, конечно, таких здравомыслящих патриотов, как вы, доктор…

— Я подписал воззвание в защиту республики. В Праге ведь состоялся митинг. Вчера я слушал речь Готвальда по радио. Более миллиона подписей, — Гофман пожал Вайде руку.

— Не пойму, — ворчливо сказал крестьянского вида парень, покручивая в руках потертую кепку. — Чем это нашим немцам вдруг стало так плохо?.. Страдают они… От чего это, интересно?

— Доктор Геббельс говорит, — ответил насмешливый голос, — от невозможности воссоединиться с рейхом.

— Кхе! — усмехнулся парень с кепкой. — Кому охота — пусть себе воссоединяется. Если нравится жить под надзором обера. Только никто не торопится, не слышно. И доктор Геббельс никого в Мюнхен вроде еще не пригласил…

— Верно говоришь, парень, — обратился к крестьянину Вайда. — Это не наши немцы к ним хотят, а сам «тысячелетний рейх» незваным гостем к нам норовит. Не представлял, что в нашем городе и окрестных селах столько мужчин, — добродушно усмехнулся Вайда. — Все казалось, одни отдыхающие…

За оцеплением солдат зафыркал мотор — прибыл комиссар.