Уэстбери сосредоточенно молчал.
– Довольно складно, – признал он наконец. – Но есть два слабых места.
– Какие?
– Во-первых, откуда вы узнали о письме?
– А это мы оставляем за кадром, Джон. Мы же реконструируем только саму картину преступления… Но если это вас смущает, извольте: догадался, наблюдая за Уинвудом.
– Второе серьезнее. Уинвуд и Коретта спали в разных комнатах, как и все семейные пары здесь в Везенхалле. Но они муж и жена. Она могла прийти к нему в постель в любой момент. Задумывая ваше преступление, вы должны были совершенно точно знать, что в эту ночь Уинвуд будет один.
– Да, это так, – согласился Корин. – Быть уверенным в каких-то трениях между Уинвудом и Кореттой… или знать от самого Уинвуда, что по веской причине в эту ночь Коретта не придет…
– Или, с другой стороны, – знать это от Коретты.
– И все равно, стопроцентная уверенность…. Гм… Только один человек мог знать с гарантированной точностью. Сама Коретта Уинвуд.
После этих слов взгляд Уэстбери потемнел.
– Нужно остановиться, Корин. По пути произвольного фантазирования мы можем зайти очень далеко.
Корин открыл новую бутылку содовой.
– Вы правы… Скажите, Джон, каковы симптомы отравления тоноксилом? Мог ли Уинвуд стонать, звать на помощь…
– Попытаюсь порыться в файлах памяти… Все же я не врач, хотя изучал фармакологию на специальных курсах в Лондоне. Ничего такого, о чем вы упомянули. Большая доза тоноксила как будто вызывает сонливость, человек засыпает и… Смерть во сне от паралича сердечной мышцы.
– Черт возьми! Идеальный яд.
– Любое лекарство – яд, дело только в дозировке . Подумайте лучше о том, что убийство Уинвуда мог организовать лишь человек, хорошо знакомый с вашей биографией…
Корин разочарованно поднял обе руки кверху.
– Какую угодно информацию можно купить. А они все люди богатые. Это я в нашей рабочей теории убивал бы Уинвуда спонтанно, на самом деле преступление готовилось ювелирно. Так что – никаких пока комментариев, Джон. Ваши ближайшие планы?
– Пойду посмотрю, можно ли уже говорить с Кореттой.
– Вот и отлично. Если она в норме, пригласите ее в музыкальный салон… А я разыщу дворецкого и проверю аптечку.
Уэстбери вышел первым, Корин за ним Ему не пришлось долго искать Керслейна – дворецкий занимался уборкой в холле, что обыкновенно вменялось в обязанность слугам низшего ранга, но в отсутствие солдат приходится воевать и генералу. Вот истинный дворецкий, выросший и воспитанный в Англии! Убийство, землетрясение, бомбежка – в замке должны быть чистота и порядок.
Корин окликнул дворецкого с лестницы, Керслейн обернулся.
– Слушаю, сэр.
– Где у вас аптечка?
– В кухне, сэр.
– Я хотел бы взглянуть на нее.
Дворецкий сопроводил Корина на кухню, открыл белый шкафчик с красным крестом. Среди прочих медикаментов Корин увидел четыре флакона тоноксила, идентичных тому, который обнаружили в комнате Уинвуда.
– Сколько флаконов тоноксина было здесь раньше? – спросил Корин и получил неожиданный ответ:
– Не знаю, сэр.
– Кгк это? – удивился Корин. – Вы не ориентируетесь в вашем хозяйстве?
– Но это не мое хозяйство, сэр, – невозмутимо произнес Керслейн. – Я не постоянно работаю в замке, леди Брунгильда наняла меня лишь на две недели.
А по истечении срока договора я вернусь в Англию.
Корин прищелкнул языком. Еще одна мудрая предосторожность Уинвуда – не просто сокращение количества слуг, а их замена (ибо с экономкой дело наверняка обстоит так же). Ищи потом Керслейна в Англии, а Франческу Лионну – где-нибудь на Сицилии.
– Ну что ж, спасибо, Джон, – со вздохом проговорил Корин. – Возвращайтесь к вашим занятиям. Впрочем, вот что…
Расскажите мне о ночном телефонном звонке.
Брови дворецкого приподнялись, ни на миллиметр не перейдя грань безупречной вышколенности.
– Будет ли это удобно в отсутствие мистера Уэстбери, сэр? Полномочия в ведении расследования вручены ему…
– Не обращайте внимания, – небрежно сказал Корин. – Я помощник мистера Уэстбери.
Дворецкий полуприкрыл глаза, давая понять, что на этом вопрос исчерпан и он ни за что не позволит себе сомневаться в слове джентльмена.
– Я сплю в маленькой комнатке возле холла, сэр. Телефонный звонок разбудил меня приблизительно в четыре утра…
Я еще, помню, подумал, что звонят из Америки.
– Почему? Из-за разницы во времени?
– Не только, сэр. Сигнал был частый и прерывистый, как бывает при вызове международной связи. А уж потом я сообразил про время и подумал об Америке.
Я встал, накинул халат, вышел в холл и взял трубку. Там что-то шумело, потрескивало, пищало… Звонили явно издалека. Я сказал «Слушаю», и мне ответили по-английски…
– Минутку. Кто ответил? Голос был мужской или женский?
Дворецкий вдруг задумался.
– Голос… – неуверенно проговорил он. – Голос был какой-то странный, сэр.
Как будто женский, но при этом с такими необычными умоляющими интонациями… Возможно, детский голос, сэр. Да, потом я вспоминал и думал, что именно детский.
– Хорошо, продолжайте.
– Меня попросили позвать миссис Уинвуд…
– Как попросили? Припомните точно, что конкретно вам сказали.
– Так и сказали: «Пригласите, пожалуйста, миссис Уинвуд». – «Неудобно будить ее в столь ранний час, перезвоните позже», – ответил я, но голос настаивал: «Это очень срочно». Тогда я положил трубку возле телефона и отправился будить экономку.
– Зачем? Вы что, не могли сами подняться к миссис Уинвуд?
– Я?! Ночью… В спальню леди? – дворецкий был потрясен.
– Да, – усмехнулся Корин. – Явный моветон… Ну, а дальше?
– Дальше Франческа ушла за миссис Уинвуд, а я вернулся в свою комнату и лег спать.
– И вы не слышали, как миссис Уинвуд разговаривает по телефону?
– Я не имею привычки подслушивать, сэр, – с достоинством заявил дворецкий.
– Похвальное качество… А раньше, до этого кто-нибудь звонил в Везенхалле по телефону с момента вашего приезда?
– Насколько мне известно, нет, сэр.
Если и были какие-то звонки, отвечал на них не я.
– Значит, вы никогда не говорили по этому телефону?
– Нет, сэр.
Корин ощутил укол досады. Керслейну не с чем сравнивать, следовательно, его наблюдения не имеют никакой цены.
Телефон в холле замка мог быть отрегулирован таким образом, что любой звонок напоминает международный, а потрескивания и шорохи в трубке, возможно, обычное явление для местной линии.
Ясность может внести только леди Брунгильда.
22
Коррета Уинвуд вошла в музыкальный салон уверенным пружинистым шагом.
Губы ее были плотно сжаты, в глазах – никаких следов недавнего потрясения.
Черное платье невыгодно оттеняло бледность ее лица, и все же, глядя на Коретту, вряд ли кто смог бы догадаться, что эта женщина только что потеряла мужа.
Джон Уэстбери сидел на стуле возле изящного столика со старинной серебряной пепельницей, Корин стоял рядом.
Коретта отчужденно посмотрела на обоих, прошла вперед и села в кресло у рояля, спиной к свету.
– Миссис Уинвуд, – начал Уэстбери, – мистер Торникрофт согласился помогать мне в расследовании…
Коретта резко перебила:
– Мне все равно, кто и что будет расследовать. Прежде чем вы зададите вопросы, я хочу, чтобы вы знали: перед вами не безутешная вдова. Эммет Уинвуд был грязным подонком, его не интересовало ничего, кроме виски, женщин и денег. Не исключаю, что на службе он блистал, а может быть, его терпели потому, что таким проще управлять, но дома…