После насколько пылкого, настолько сбивчивого повествования мужичка о том, как за нечищеный автомат его посадили на губу, гном неожиданно встрепенулся:
— Пилу!
— Чего — пилу? — не понял Грандуэль.
— П-почистить надо, — озабоченно нахмурился Галин и, не дожидаясь реакции товарищей, полез из-за стола.
— А чего ее… ч-чистить? — удивился Миша. — Ты ж ей не рабатывал еще!
— А я м-могу! — гном воинственно вскинул голову. — Женщине, которая может готовить такие… такой… такую… такое всё!.. я готов распилить хоть… хоть… хоть всё!
И гордый своим красноречием, скрестил руки на груди.
— Точно-точно! Хозяюшка! Драгоценная наша! Как сто сокровищ!.. Пилить… есть? — радостно поддержал его Сеткинс.
— Так есть или пилить? — дребезжаще хихикнула старуха.
— Пилить есть!.. Есть пилить… то есть… есть… пилить есть… или не есть… вот в чем вопрос… в смысле…
— В смысле, дрова у вас имеются… длинные? — сформулировал за троих эльф, выпивший меньше всех.
Длинных дров у бабки не имелось. Но были сваленные за забором старые воротные столбы, до которых всё никак не доходили руки, и гости с веселым гомоном и бензопилой высыпали на улицу. Там их уже поджидали не менее веселые участники мальчишника и девичника, отправившиеся на поиски отца невесты, и случилось тут слияние города и деревни, физического труда с умственным, переходящее из количества в качество, как предрекал великий Карл Маркс.
Шурик, зять дяди Миши, устроил Галину мастер-класс сперва по пилке дров вслепую одной левой, потом по бегу с препятствиями от разгневанной хозяйки, затем по починке распиленного вдрызг забора и ремонту подавившейся гвоздями пилы, а после — по потреблению домашних настоек дядимишиной жены — с устатку и за знакомство. Впрочем, в этом деле гном и сам мог дать сто очков вперед любому аборигену, и мастер-класс очень скоро превратился в чемпионат квартала.
Победили настойки.
Грандуэль, оказавшийся во время сих эпохальных событий рядом со строгой учительницей, заговорил с ней сначала об окрестных военных объектах (кто как может привлечь внимание симпатичной женщины, тот тем и пользуется), потом об урожаях за пятилетку, затем догадался перейти на погоду и голубое небо, с него — на музыку небесных сфер и стихи… И совсем незаметно азартные дровоборцы остались в стороне, а заалевший щеками гость из другого мира шел по берегу реки рядом с Василисой Наумовной, под ногами хрустели камушки и шуршали янтарные листья, а сонный плеск осенних волн аккомпанировал творениям эльфийской литературы, шедеврам русской поэзии, речам о природе вещей и явлений, спорам об устройстве идеального государства, разговорам о высокой трагедии Светлой Арды и грубой чувственности древнего Рима…
Сеткинс поначалу с интересом следил за виртуозами бензопилы, но когда в одну сторону понеслись щепки от забора, а в другую — невеста Шурика и их гости, он оказался вдруг посреди скотного двора в обществе румяной девчонки с озорными глазами. Желая показать, что хоббиты не лыком шиты, хоть и ростом не вышли, он выпустил из персонального загона быка по кличке «Не влезай — убьет» — если не врала табличка на двери, снял со стены щетку и даже успел провести пару раз по бокам. Потом Невлезай наклонил рога и побежал к девушке. Та шагнула назад, запнулась о камень и упала, но в последнюю секунду перед неминуемой гибелью хоббит успел закрыть ее своим телом — каковое и было поднято через несколько мгновений дюжиной крепких рук и быстро обогатилось роскошным синяком под правым глазом. Продолжить расправу над приезжим охальником не позволила сама девушка, в красках описав и атаку взбесившегося монстра, и свое чудесное избавление. После этого скотники извинились, отряхнули героя и потащили с собой — отмечать знакомство. Щелкнув на прощание быка по носу и наказав возвращаться в стойло, доярка Варя побежала догонять компанию. Впрочем, особо торопиться ей не следовало, так как посиделки всё равно завершились далеко за полночь, после лепки пельменей, разговоров о тайных военных объектах, жизни на Марсе, чемпионате мира по футболу и задушевных возлияний под гармошку.
Утром фейри долго просыпались, потом, пробив тонкую корочку льда, умывались во дворе холодной водой из ведра, страдальчески покряхтывая. На завтрак их ждало семейство пирожков с грибами и капустой, плошка сметаны и выводок соленых огурцов в собственной банке. Поближе познакомившись с последними, Сеткинс и Галин смогли взглянуть на мир другими глазами и оценить всю прелесть бабкиной стряпни — увы, по большей части уже только со слов трезвенника эльфа. Впрочем, прямо из печки тут же воспоследовал рыбный пирог, а из холодильника — миска соленых груздей, и жизнь снова стала прекрасна, хоть местами и удивительна.