— Что ты сочиняешь? — всплеснула руками мама. — Мы ведь тоже в Европе, если бы они её сгрызли, то и нас давно бы не было.
— Вот видишь! А ещё спрашиваешь, зачем нужна кошка! Если поймаю, сразу трёх в школу отнесу!
— Где же ты их возьмёшь?
— Найду, — решительно ответил Вайдотас. — Только разбуди меня завтра пораньше.
Утром он облазил все соседние дворы и подвалы, однако остался ни с чем. Ни единого завалящего котёнка! И только уже далеко от дома, у стены старого дровяного сарая, заметил большого серого кота, лениво мывшего лапкой морду.
— Кис-кис, — ласково поманил он кота, протягивая ему предусмотрительно захваченный из дома кусок колбасы.
Кот прервал своё занятие, недоверчиво покосился на колбасу, долго сомневался, подходить или нет, но аппетитный запах победил, и он медленно приблизился к мальчику.
Хоп! Вайдотас ловко накрыл его старой наволочкой, тоже припасённой заранее. Наволочка забилась, как живая. Пленник извивался, царапался, вырывался! Но наволочка ещё была прочной. Прижав свою добычу к груди, побежал домой, прихватил портфель и отправился в школу.
«Вот учительница довольна будет! — радовался он, ускоряя шаг, потому что потратил на свою охоту много времени и боялся опоздать. — А уж ребята просто лопнут от зависти!»
Запыхавшись оттого, что спешил и тащил двойную ношу — кота и портфель, Вайдотас влетел в класс в тот самый момент, когда зазвенел звонок. Все уже были на своих местах. В классе стоял какой-то непривычный и неприятный запах. «Ясное дело, — подумал Вайдотас, усаживаясь за парту, — мыши ночью хозяйничали». Тут же в класс вошла учительница.
— Начнём урок, — весело сказала она. — Мышки больше не боитесь?
— Нет, не боимся! — дружно ответил класс и…
И вдруг, как по команде, застучали крышки парт, из портфелей, сумок, из мешков для тапочек ребята принялись вытряхивать кошек, множество — белых, рыжих, полосатых, чёрных… А толстуха Неринга вытащила за загривок огромного сибирского кота с пушистым, как у лисы, хвостом.
«Мяу… мя-яу… мя-у-у!» — такой концерт начался, что хоть уши затыкай! Худо бы теперь пришлось вчерашней мышке…
Учительница, ошарашенно прижав ладони к щекам, смотрела на снующее по классу кошачье племя и не могла вымолвить ни слова.
Вайдотас был удивлён не меньше, чем учительница. «Так вот почему так трудно было найти кошку!» — догадался он наконец.
Сорок мурок и васек носились по проходам, перепрыгивали с парты на парту, царапались, мяукали, гонялись друг за другом. Какой-то котище вскочил на подоконник, опрокинул горшок с кактусом, колючки кактуса впились в другого кота, тот взвыл, как ужаленный, и кинулся на обидчика… Началось нечто невообразимое! Несколько котов сцепились между собой, сплелись в один орущий, грызущийся, вертящийся клубок, из которого летели клочья шерсти…
— Окна… окна откройте! — пришла наконец в себя учительница и сама бросилась открывать окна.
— Брысь! Брысь! — вопили ребята, выгоняя из класса кошек.
Пушистые комки вываливались из окон первого этажа в школьный двор и, взъерошенные, перепуганные, задрав хвосты, неслись прочь, по домам. Только сибирский кот, принесённый Нерингой, не собирался покидать класс. В суматохе он прихватил чей-то завтрак и, урча, уписывал бутерброд с ветчиной.
— Пусть он останется, — стали просить ребята.
— Нельзя! Нельзя ни в коем случае! — не разрешила учительница, и пушистый великан вынужден был покинуть класс. Он спокойно выпрыгнул из окна с куском ветчины в зубах.
Тут открылась дверь, и вошёл директор школы.
— Что это у вас делается? — строго спросил он. — Вся школа ходуном ходит. Землетрясение, что ли? Почему такой беспорядок?
Учительница с улыбкой объяснила:
— Мы хотели научить грамоте кошек.
— И спасали Европу, — добавил Вайдотас.
Класс весело рассмеялся.
Бабуся Барбора
Вайдотас уже поправляется после тяжёлого гриппа, однако ему ещё нельзя вставать с кровати и ходить по комнате, а про то, чтобы выйти во двор, и мечтать нечего. Читать ему тоже не разрешают, так как после болезни от слабости мелькает в глазах; играть в одни и те же игрушки надоело; дружки его не навещают, грипп — болезнь заразная, поэтому скука невыносимая. Вайдотас тоскливо смотрит в соседнюю комнату, где бабушка Пальмира аппетитно пьёт кофе из тоненькой позолоченной фарфоровой чашечки — она считает, что если пьёшь из такой чашечки, кофе становится вдвое вкуснее. Прихлёбывает, время от времени затягиваясь сигаретным дымком, и читает толстый, как она говорит, сентиментальный роман.