Ольга Гусейнова и Вера Окишева
Операция: «Украсть душу»
Каждый человек, наверное, должен совершить отпущенные ему ошибки хотя бы для того, чтобы просто стать другим. Страшно ведь оставаться все время неизменным. А человек может меняться, лишь совершая ошибки. Но было бы здорово вернуться, чтобы снова почувствовать радость первооткрывателя, который не знает еще, что готовит ему новый мир. И потому имеет право надеяться и воображать, что новый мир ему готовит что-то волнующее и увлекательное.
Максим Котин «И ботаники делают бизнес»
Глава 1. Полет в неизвестность
Опять это началось – плохое предчувствие давило на виски.
– Сегодня странное небо, ты не находишь? – пробормотала я, стоя в очереди на посадку и напряженно всматриваясь в панорамное окно.
Не нравилось мне то, что за ним происходило. Пока ехали в аэропорт, ярко светило утреннее солнце, но буквально за час небо стало мрачным, набежали облака, тяжелые, фиолетово-серые, пугающие. Еще и птицы, которых можно встретить в любом аэропорту мира, встревоженно чирикали под потолком, привлекая внимание.
– Ириш, мы летим на «Боинге-777», твоя суеверная душенька должна быть довольна, прямо со всех сторон под защитой высших сил, – тихонько возразила Ульяна, окинув меня мягким насмешливым взглядом.
Я криво скептически ухмыльнулась и огляделась. По-видимому, тревожное поведение пернатых привлекло лишь мое внимание. И больше никто не испытывал это пугающее и с каждой минутой все более давящее на нервы чувство, возникающее у меня с приближением грозы. Может, я опять себя накрутила перед полетом? Не выдержав ироничного взгляда лучшей подруги, я хмыкнула, отгоняя собственные дурацкие страхи.
С Улькой мы дружили со школы, несколько лет сидели за одной партой, потом и университет окончили один, только разным специальностям учились. Плюс живем рядом, просто в разных подъездах. Еще и обе до сих пор с родителями. Стыдно сказать, в наши двадцать пять лет.
Невольно бросив взгляд в окно, за которым начал разбег очередной самолет, я поморщилась и, передернув плечами, призналась:
– Мою душеньку уже ничего не успокоит, ненавижу летать!
– Ничего, потерпишь! Всего каких-то одиннадцать часов перелета – и мы в Майями. Карина нас встретит, разместит, а потом – солнышко, море, отдых и покой…
Уверенно обещая радости предстоящего отдыха, Уля рассеянно обернулась. На миг ее большие, как у олененка, карие глаза широко распахнулись, даже рот чуточку приоткрылся в немом восхищении, затем золотистую кожу высоких округлых скул залил румянец смущения. Подруга поспешно отвернулась, вызвав у меня жгучее любопытство: кто же ее так восхитил и смутил? Отдав посадочный талон служащей аэропорта, я подождала мгновение, пока его сканировали, шагнула дальше и словно невзначай оглянулась.
А, ну все понятно! Я даже улыбнулась про себя, прекрасно понимая состояние подруги. Уля у меня красотка, на которую часто заглядывались мужчины. Пусть лето, но из-за раннего вылета она надела тонкие голубые джинсы-бананы и белый свитер-оверсайз крупной вязки. Свободно сидящая одежда только подчеркивала ее стройную фигурку, а широкий ворот свитера свисал с одного плеча, оголяя его. У Ульяны овальное личико с пухлыми губами, большие карие, чуть раскосые глаза и натурального шоколадного цвета волосы, коротко стриженые, с длинной челкой.
И вот рядом с этой «нежной ланью» возвышался высокий брюнет чуть старше тридцати, с короткой стрижкой, в белой футболке и легком бежевом костюме. Светлая одежда эффектно подчеркивала его загорелую кожу, темные волосы и черные глаза. И пока Ульянка с протянутой рукой ждала обратно отрывной талон, этот очень даже видный мужчина оценивающе рассматривал ее, с прямо-таки багровеющими в кои-то веки от смущения щеками и ушками.
Мое любопытство, кстати, тоже не осталось незамеченным: брюнет едва заметно мне улыбнулся, отчего я резко отвернулась, тоже смутившись. Так и стояла, ощущая, как и у самой загорелись щеки. Ожидая, когда Уле позволят пройти дальше, уперлась взглядом в экран телевизора на стене. Последний час глючил интернет, по экранам, транслирующим новости и рекламу, бежали серые полосы, да и компьютеры сбоили, персоналу аэропорта приходилось по несколько раз проводить талонами по считывающим устройствам.
Сама-то я к таким выкрутасам техники привыкла – с детства не дружу с электроникой. Но сегодня точно не моя высокостатичная персона была тому причиной. Взгляд невольно вновь метнулся к окну, к темным облакам, которые, казалось, опустились еще ниже. Вот-вот ливень начнется. Я засомневалась: разрешат ли нам вылет? Не удивлюсь, если поездка сорвется. И тут же дала о себе знать тайно лелеемая в душе надежда на подобный исход. Потому что плохое предчувствие не отпускало, как я ни старалась его игнорировать.