Наша сбившаяся в кучу группа, крутя головами, направилась к видневшейся впереди ближайшей арке, явно ведущей в туннель. Таких арок вокруг мы отметили много. Но дойти до нее не успели. Сначала показалось, что из арки хлынул черный поток воды, но потом оказалось – насекомые!..
– Мама!.. – в ужасе прохрипела Улька.
Заставив меня захлебнуться криком, Глеб развернул нас назад и буквально поволок за собой обратно к самолету. Мы спотыкались, но бежали за ним как привязанные. Жаль, по скользкому надувному трапу обратно влезть никто так и не смог. Те, кто успел добежать первыми, карабкаясь под испуганные вопли стюардесс, замерших в дверях, съезжали вниз. Из иллюминаторов на нас таращились остальные пассажиры. Паника набирала обороты.
Тот самый лысый бугай из бизнеса попытался закрыть дверь, у него с двумя стюардессами завязалась потасовка. Одну из них он выкинул на трап, и та, сбивая нас, скатилась до пола. Я держалась за веревочные поручни и с ужасом наблюдала за медленно закрывавшимся люком. И в этот самый момент видела ужас в глазах подлого бугая, который понял, что опоздал, – нас накрыло волной насекомых! Они были разных размеров, большие и совершенно маленькие, со спичечный коробок.
Черные твари с множеством ног невообразимым потоком заливали все вокруг. Нашу «десантную» группу вместе со стюардессой они окружили и начали оттеснять от трапа, угрожающе вскидывая лапки, словно отталкивали, вынуждая пятиться. Еще и еще. Я не сразу сообразила, что нас не жрали, а настойчиво увлекали к тому самому тоннелю, откуда появилась эта орда. Вцепившись в Улину руку, я таращилась на черных монстров с кучей ног на округлом безголовом теле. Даже глаз не видно, только гладкий, словно полированный покров и множество лап, благодаря которым насекомые за секунду облепили самолет, забрались в салон и, к полному нашему изумлению, начали выдавливать людей наружу. Мертвых и живых! Совсем скоро в ангаре скопились все пассажиры, причем из обоих самолетов. Единой, тесно прижатой друг к другу массой, с ранеными на руках, на плечах, доведенной до крайности ужасом и неизвестностью, но живой! Пока живой!
А мертвые лежали сломанными куклами у надувного трапа – забытые и ненужные.
– Мне кажется, это роботы! – выдохнул Глеб, обменявшись тревожным взглядом с Кроули.
– И мне… – вглядываясь в насекомых, согласился капитан.
Вместе со всеми горе-пассажирами наблюдая за тем, как твари выносят из самолета все, что не было встроено или прикручено, – тележки с едой, водой, одеяла и подушки, чемоданы и сумки, газеты и журналы – я не верила глазам. Нервно хихикнула, когда увидела желтую маску, пояс и спасательный жилет для демонстраций пассажирам, вытащенный из самолета группой насекомых.
Когда оба судна опустели, пол под ногами задрожал. Мы с Ульяной, тихо взвизгнув, вцепились друг в друга мертвой хваткой, присели и испуганно таращились на спустившиеся с лязгом откуда-то сверху стальные «лапы». Обхватив сначала суперджет, потом и боинг, «лапы» потащили их к противоположной стене. Вскоре она медленно разъехалась, и под очередной потрясенный всеобщий выдох мы увидели переливающуюся синюю пленку, за которой угадывались очертания Земли и Луны! И именно туда отправились, полетели самолеты! Прямо в бездну – в открытый космос!
Господи, за что… Если еще минуту назад у меня теплилась надежда на чудо, на спасение, то стоило вратам сомкнуться, внутри все умерло. Все, обратной дороги нет. Как и надежды на спасение, на возвращение домой, на Землю!
Глава 2. Лабиринт
Словно по щелчку пальцев, ангар поглотила мучительная, давящая на истрепанные нервы тишина. Меня колотило от ужасающей мысли, что кто-то незримый лишил пятьсот человек последней надежды на спасение, специально выкинув оба самолета в открытый космос. Наверняка, чтобы все мы осознали – это конец. Конец всему, что привычно, знакомо, значимо!
Чужие эмоции давили на меня, в буквальном смысле обстреливая со всех сторон, будто острые разряды. Приходилось терпеть, выдерживать не только свой страх, но и чужой. Ведь тишина царила лишь вокруг, а вот внутри, стоявшие рядом люди, сходили с ума от волнения. Я еле удерживала себя в сознании. Ненавижу свою особенность, мое проклятие! Порой я ощущала чужие эмоции как вибрации, как электрический ток, из-за которого мой мозг грозил «перегореть».