Теперь уже не секрет, что сотрудники Блечли использовали для разрешения загадки «Энигмы» новую науку — электронику. Я не современник века компьютеров и не пытаюсь их понять, но в начале 1940 года меня торжественно ввели в святилище, где стояла колонка бронзового цвета, которую венчало изображение, похожее на какую-то восточную богиню, которой суждено было стать оракулом Блечли, по крайней мере, когда ей этого захочется. Это было волшебное творение, внушающее благоговейный страх. Нам всем, конечно, было интересно, получит ли этот великий эксперимент практическое применение, и если да, то успеют ли этого достигнуть к началу «горячей войны», которая, как мы теперь чувствовали, обязательно разразится весной. Гитлер дал нам шесть месяцев передышки. Все военные ведомства, я думаю, полностью использовали каждый день. Мы все знали, что этого слишком мало, но, по крайней мере, в этой одной жизненно важной области открывались огромные, поразительные возможности, ибо в наших руках была та самая шифровальная машина, которую немцы станут использовать для связи во время войны.
Это было, должно быть, где-то в конце февраля 1940 года, когда люфтваффе, очевидно, получили достаточно машин «Энигма», чтобы хорошо обучить операторов и приступить к отправке ряда практических радиограмм. Радиограммы были довольно краткими, но, видимо, содержали ингредиенты, которых ожидала бронзовая богиня. Мой новый начальник полковник Стюарт Мензис дал указания, чтобы ему немедленно докладывали о всех успешных результатах, и как раз в то время, когда на смену жестоким холодам этой морозной зимы пришли первые солнечные апрельские дни, оракул Блечли заговорил. Мензис вручил мне четыре полоски бумаги, каждая из которых содержала краткое распоряжение люфтваффе, касающееся назначений личного состава в части. С разведывательной точки зрения они не представляли большой ценности, если не считать мелких сведений административного характера, но для сотрудников Блечли-Парка, для Мензиса и, конечно, для меня они были как волшебный золотой клад.
Чудо свершилось.
Примечание. После того как была впервые опубликована эта книга, польские офицеры, живущие теперь в Англии, заявили, что поляки построили несколько машин «Энигма», воспользовавшись сведениями, добытыми на заводе в Германии с помощью польских криптографов, и что предположительно одну из этих машин они передали нам. Это вполне может быть правдой. Бесспорно, польские математики и технические специалисты проявили талант и большое мужество, но эту историю я излагаю так, как мне рассказали ее в то время.
План
Стюарт Мензис попросил меня передать драгоценные первые результаты Чарлзу Медхерсту, начальнику отдела воздушной разведки министерства авиации, который вскоре был повышен в должности и стал помощником начальника разведывательного управления штаба военно-воздушных сил. Чарлз был невысок, коренаст, черноволос и обладал быстрым умом, тихим голосом и очень приятным чувством юмора. Он был когда-то моим начальником в министерстве авиации. Я его хорошо знал: в 30-х годах мы вместе совершали инспекционные поездки по Ближнему Востоку. Когда в то утро я вошел в его кабинет, он, как обычно, улыбнулся мне, и, хотя его стол был завален бумагами, я заметил, что он выкроил время для встречи со мной. Я вручил ему полоски бумаги. Он взглянул на них, но мысли его были явно заняты чем-то другим, потому что он просто вернул мне бумажки и сказал: «Надо будет добыть что-нибудь поважнее». Очевидно, он принял их за маловажные клочки информации, а не за волшебные творения, хотя Мензис рассказал ему все об «Энигме» и о наших надеждах научиться расшифровывать некоторые радиограммы.
Еще до того как отправиться к Чарлзу, я обдумывал со всех сторон вопрос о том, как лучше использовать этот новый источник информации. С тех пор как я получил эти радиограммы, я практически больше ни о чем не думал. Наверное, именно отсутствие интереса со стороны Чарлза побудило меня в тот же вечер засесть за разработку плана использования этих новых материалов, если, как мы надеялись, они вырастут в важнейший источник информации. Кажется, я не сомкнул глаз в ту ночь, но теперь я знал, чего хочу, и на следующее утро отправился к Стюарту, как только получил «добро» от его секретарши. Мисс Петтигрю, как всегда, выглядела так, словно только что вышла из «роллс-ройса». Она никогда не волновалась, но пройти к ее боссу без достаточных оснований было совершенно невозможно — путь к нему лежал через ее комнату. К счастью, старик всегда находил время, когда я хотел его видеть, и мы с мисс Петтигрю были в хороших отношениях. Она взглянула на меня и улыбнулась. Вероятно, в то утро все сотрудники испытывали с трудом сдерживаемое волнение. Сам Стюарт при всей своей шотландской невозмутимости был чуточку взволнован и прежде всего спросил, что думает об этом Чарлз. Я рассказал ему, что произошло в министерстве авиации, а потом быстро изложил все доводы, которые подготовил, чтобы добиться одобрения своего плана.