Все это позднее. А сейчас горячо, сбивчиво, страдая от медлительности переводчика, он убеждал, что случай в Матвеевой Сельге — обидное недоразумение, что виновные понесут наказание, что он, Юли Виккари, представитель новых властей, готов дать немедленное доказательство самостоятельности и демократических свобод вепсского и карельского народов.
— Вот первое из доказательств, — говорил Виккари. — Сегодня вам дано право выбрать из своей среды старосту, защитника ваших интересов. Называйте имя, и никто не оспорит.
И люди назвали: «Тучин». Подтвердили:
— Тучин.
— Тучин!
…Достал карманные часы — стрелка подходила к одиннадцати. Нащупал ружье, вскочил, натянул сапог и почти бегом бросился в сторону Запольгоры.
«Иван» шел к «Егору».
Глава 6
Согласие участвовать в подпольной работе Тучин дал без колебаний и свое слово сдержал.
— Как видишь, важно все…
Было далеко за полночь. Павел, переодетый в сухое, стоял у порога, прислонясь спиной к печке и мучительно боролся с дремотой. На стене сонно вздрагивали тени. Свет керосиновой лампы высвечивал лобастый профиль старосты. Воспаленное лицо Горбачева казалось медным и непоколебимо спокойным. Пережив встречу с родными и изнурительную — на грани откровенности и риска — беседу с Тучиным, Горбачев все увереннее нащупывал свою обычную манеру говорить, смотреть, жестикулировать — раскинул на столе локти, сплел пальцы, провожал каждое свое слово усталым, ненавязчивым взглядом. Лишь изредка его глаза, беспомощно подобревшие, скользили по голубому, во всю переднюю стену, дивану, по ковровым оленям над кроватью, по широким проношенным половицам с выпуклыми сучками, и тогда, вдруг опомнившись, он добавлял в свой глуховатый голос ноты строгой деловитости.
— Все важно, — повторил Горбачев, — Побережье Онежского озера, Свирь, но в первую очередь — Петрозаводск, о котором почти ничего не известно. В ЦК просили выяснить: расположение и название воинских частей, зенитных установок, что поблизости от города. А также количество самолетов на аэродромах. — Выставил к лампе руки и неторопливо загнул палец. Раз.
— Режим в городе. Количество населения, отдельно гражданского, отдельно военного, заключенных в лагерях. Желательно фамилии политических заключенных, особенно коммунистов. Два.
— Какие финские органы находятся в городе, где они помещаются, фамилии и чины руководителей, место их жительства. Три.
— Какие предприятия работают и что выпускают. Четыре.
— Какие диверсионно-террористические акты были в городе против оккупантов. Пять.
— Подробно выяснить, каковы масштабы разрушений в городе, какие наиболее важные здания сохранились… Шесть…
«Петрозаводск — зона вакуума», — вспомнился Тучину Лаури Ориспяя. Он привычно подхватил больную руку и покачивал ее тихонько, словно заснувшего ребенка. Наконец поднял голову:
— Проникнуть в Петрозаводск и прижиться там?.. Черта с два.
— Они дали Петрозаводску название «Äänislinna» — Онежская крепость.
— Онегоград, — поправил Тучин.
— По-фински линна — крепость, тюрьма.
— По-карельски — город. Они, Митя, не наивные люди. У них «Vapaa Karjala» — свободная Карелия, а ее столица — «Äänislinna», Онегоград.
— Понятно. Нам важно одно: у стен этого града, крепости, тюрьмы сложили головы десятки наших разведчиков. Мне поручено сообщить… Точнее, ничего сообщать не поручено. Просто я не имею права на провал, и ты, Дмитрий, тоже такого права не имеешь.
Горбачев встал, вышел из-за стола, поправил на окне одеяло.
Все, что он говорил далее, прохаживаясь взад-вперед, принадлежало тайнам инструкций, и Тучин, надо думать, понял это, понял и расценил не иначе, как полное и безоговорочное доверие. Павел уловил его вздох — аж спина расширилась, увидел, как торопливо потянулась к сигарете рука, как весь он откинулся на стуле с какой-то радостной усталостью.
«Рановато ты расстегнулся, Дмитрий Михайлович, рановато. Не успел порог перешагнуть»…
Павел снял с груди автомат, ощупал в карманах бугры лимонок. Вспомнил, как Тучин отклонил его попытку остаться у ворот дома Горбачева, присмотреть подходы: «Не надо. Где сторож, там воруют». Горбачев почему-то согласился с ним. Может, потому, что шел домой. Или было ведомо Горбачеву нечто, что он не смог рассказать там, в выеме скалы между Залесьем и Ропручьем?
Сонно тикали ходики. Прохаживался взад-вперед Горбачев, и его тень то настороженно липла к стене, то, изломившись, лезла на потолок.