— Что теперь?
В первый раз он утратил хладнокровие и выглядел, действительно, обеспокоенным. В силу непонятных причин, это показалось Риттеру утешительным до странности.
— В данный момент я с точностью знаю только то, что топлива у меня осталось на сорок минут, и это включает резервный бак, — сказал Бергер. И в этот кризисный момент он обратился к Риттеру. — Посмотрите по местной карте «Люфтваффе», она сверху. Что есть вблизи наших рубежей в пределах пятидесяти миль к югу отсюда.
Риттер разложил карту на коленях и включил свой фонарик.
— Есть место под названием Плодин, обведенное красным, примерно в сорока милях. В соответствии с кодами, это значит, что там резервная фидерная станция. Что это может быть?
— Часть системы поддержки для ночных истребителей. Место, где они могут сесть, если у них проблемы. Ангар и единственная полоса, как правило, трава. Возможно, до войны это был частный летный клуб. Я попробую их запросить.
— Вы запрашивали в прошлый раз, — напомнил Штрассер. — Вам ответили на прекрасном немецком, а что получилось?
— Хорошо. Что вы хотите, чтобы я сделал? — спросил резко Бергер. — Я не могу увидеть, во что мы садимся, пока не спущусь, потому что первые признаки рассвета появятся не раньше четырех. За двадцать минут до того, по моему разумению, у меня кончится топливо. Вы, возможно, читали, что в подобных ситуациях люди, обычно, прыгают. К сожалению, у нас только один парашют, да и на том я сижу.
— Ладно. Я вас понял, — сказал Штрассер. — Делайте, как считаете нужным.
Он сидел, играя желваками, крепко сжимая кулаки. «Он злится, — подумал Риттер. — Сильно злится, потому что впервые не он командует. Не он контролирует ситуацию. Не он задает игру, а игра правит им».
Бергер говорил открытым текстом:
— Это «Физлер Сторч АК-40» вызывает Плодин. У меня опасно мало топлива и я нуждаюсь в немедленной помощи. Отзовитесь, пожалуйста.
Отклик последовал немедленно. Голос сказал настойчиво:
— Советую попытаться в другом месте. Мы совершенно отрезаны русскими войсками с семи часов вечера.
— Боюсь, у меня нет выбора, — сказал ему Бергер. — Расчетное время моего прибытия ноль-три-сорок. Пять минут после этого, и, если я буду еще в воздухе, я пикирую.
Наступило молчание, только треск статических помех, затем пришел голос:
— Хорошо, мы сделаем, что сможем.
— Вот так, джентльмены, пробуем еще раз, — сказал Бергер и начал снижение.
Сбоку от полосы горели два самолета.
— Дороговато для посадочных огней, но я благодарен, тем не менее, — сказал Бергер.
Здесь была пара ангаров, маленькая башня управления и комплекс домиков в сотне ярдов от полосы, рядом с домиками стояло несколько грузовиков. Когда самолет приземлился, они не услышали ни звуков боя, ни стрельбы, только два горящих самолета сбоку от полосы, старый «Дорнье 17» и ночной истребитель «JU 88s».
Бергер подвел самолет к башне управления, с полдесятка человек наземной бригады обслуживания бежали к ним, двое из них несли блокираторы колес. Открылась дверь, и в освещенном проеме появился офицер.
Он был оберлейтенантом, форменный китель «Люфтваффе» расстегнут на шее. Лет двадцати трех-двадцати четырех, давно не брившийся и очень усталый.
Бергер протянул руку.
— Хайни Бергер. Вижу, не очень беспокоитесь по поводу затемнения?
— Какой смысл? — сказал оберлейтенант. — С этими-то двумя, что сияют как свечи на рождественской елке. Наш водопровод был разрушен первой же бомбардировкой, так что у нас нет возможности погасить огонь. Кстати, моя фамилия Френкель.
— Вы здесь командуете? — спросил Штрассер.
— Да. Командующий, капитан Хаген, погиб прошлой ночью. Русские танки окружили нас в одиннадцать часов и обстреляли постройки из пулеметов.
— И не было пехотной атаки? — поинтересовался Риттер.
Френкель принял во внимание мундир, Рыцарский крест с дубовыми листьями и мечами, и распрямил плечи.
— Нет, они держались в тени, штурмбаннфюрер. Окружали нас опять примерно час назад, тогда и подожгли самолеты.
Риттер пошел вперед к темным силуэтам. Везде попадались тела погибших, а в дальнем конце взлетно-посадочной полосы еще один «Юнкерс» уткнулся носом, задрав хвост, огромная рваная борозда в земле указывала место, где он приземлился на брюхо.
Он повернулся и пошел обратно к остальным.
— Сколько человек у вас осталось?
— Полдесятка, — ответил Френкель. — Летные бригады этих машин все ушли до того, как нас обстреляли. Потом здесь несколько человек из ваших людей. Прибыли вчера ночью до прихода русских. Они сейчас в тех домах. Это их грузовики там. Четыре штуки.