— Правда ваша, — сказал Риттер. — Но только рассуждая чисто академически. — Он иронически улыбнулся. — Теперь можем идти внутрь?
Он открыл дверь и вошел в освещенное помещение. Сначала их появления просто не заметили, что и не удивительно, поскольку толпившиеся вокруг стола люди были пьяны. В дальнем углу комнаты находилось примерно с десяток девушек. Волосы взъерошены, одежда порвана, лица потемнели от грязи. Именно их лица вызывали интерес. Тусклые глаза, полные безнадежности, взгляд пойманного животного, ожидающего нож мясника.
В конце самого длинного стола сидел дородный хауптштурмфюрер. Это было воплощение человеческой жестокости с узким разрезом глаз и высокими славянскими скулами. Он удерживал у себя на коленях маленькую темноволосую девушку, крепко обхватив ее одной рукой за шею, другая его рука нашла себе занятие у нее под юбкой. Девушке едва ли было больше шестнадцати лет.
Первой Риттера увидела именно она, ее глаза расширились от удивления, и хауптштурмфюрер, почувствовав, как она замерла, проследил за ее взглядом.
Риттер стоял руки на бедрах, ноги слегка в стороны, словно холодный ветер ворвался в комнату, словно сама Смерть пришла к ним присоединиться. Хауптштурмфюрер сразу оценил великолепный черный мундир, награды, темные глаза под козырьком фуражки, серебряный блеск «мертвой головы».
— Полагаю, вы являетесь здесь командиром? — спокойно сказал Риттер.
Капитан столкнул с коленей девушку и встал. В комнате стало абсолютно тихо.
— Так точно, — ответил он. — Грушетский.
— Украинец, — сказал Риттер с явным презрением. — Я так думаю.
Грушетский покраснел от гнева.
— А вы, собственно, кто, черт побери?
— Для вас, старший по званию, — спокойно сказал Риттер. — Вам известно, что в окружающей темноте скрываются русские, у которых может возникнуть желание заняться вами более чем мимоходом, а вы не удосужились даже выставить часовых.
— Нет нужды, — возразил Грушетский. — Они не появятся до рассвета. Я знаю, как они действуют. Мы уедем отсюда задолго до них. А пока…, — Он обнял девушку и прижал ее к себе.
— Сожалею, — сказал Риттер. — Боюсь, вы никуда не сможете уехать. Нам нужен ваш бензин для нашего самолета.
— Что вам нужно? — выкрикнул Грушетский.
— Покажите ему ваше предписание, — обратился Риттер к Штрассеру. Он снова посмотрел на девушку, не обращая внимания на Грушетского. Потом прошел в другой конец помещения и посмотрел на остальных девушек.
Штрассер сказал:
— Я вам его прочту. От вождя и государственного канцлера. Совершенно секретно. Я уверен, что вы узнаете подпись в конце страницы. Адольф Гитлер.
— Да, но он в Берлине, а мы здесь, — возразил Грушетский. — И вы получите бензин из баков только через мой труп.
— Это нетрудно организовать, — сказал Риттер и щелкнул пальцами. Окно разлетелось, и в нем появился «Шмайсер», а за ним улыбающееся лицо Бергера. Дверь распахнулась, на пороге появился Гоффер, тоже со «Шмайсером» в руках.
— Видишь, — обратился Риттер к девушке, которую теперь отпустил Грушетский. — Еще можно надеяться на лучшее в этом худшем из всех возможных миров. Как тебя зовут?
— Бернштейн. Клара Бернштейн.
Он мгновенно распознал ее акцент.
— Француженка?
— Это в свидетельстве о рождении, а для ваших ублюдков, я еще одна грязная жидовка.
Возникло странное чувство, что они остались наедине.
— Что ты хочешь от меня? Чтобы я сказал, что сожалею? — спросил ее Риттер по-французски. — Это поможет?
— Ничуть.
— Тогда действуй, Клара Бернштейн. Уходи сейчас вместе со своими подругами. В темноте, за проволочным заграждением, установленным по периметру, находятся русские солдаты. Я предлагаю вам им сдаться. Поднимите руки вверх и кричите изо всех сил. Я думаю, они вас подберут.
— Слушайте, что происходит? — резко спросил Грушетский на своем убогом немецком.
Риттер повернулся к нему.
— Молчать, черт вас возьми. Стоять по стойке смирно, когда ко мне обращаетесь, понятно? Это относится ко всем вам.
И они послушались, даже те из них, что были пьяны до того, что едва держались на ногах, сделали попытку собраться. Девушка позвала с собой других девушек по-немецки. Они колебались. Она крикнула:
— Ладно, оставайтесь и умирайте здесь, если вам так хочется, а я ухожу отсюда. — Она выбежала, и остальные девушки бросились вслед за ней. Их голоса были хорошо слышны, пока они бежали по полю к проволочному заграждению.