Гессер побледнел.
— Борман? — прошептал он.
— Точно, — воскликнул Каннинг. — Я знал, что видел где-то это противное лицо. Мартин Борман, секретарь самого Гитлера. Я видел его всего один раз. Он был на трибуне во время Олимпийских игр в Берлине в 1936 году. — Он обернулся к Гессеру. — А вы его не узнали?
— Я Бормана не видел ни разу в жизни, — объяснил Гессер. — Этот человек всегда держится в тени. Всегда так было.
— Теперь понятно, зачем мы потребовались так срочно, — сказал Каннинг. — Решил взять заложников в надежде спасти свою поганую шею. — Он возбужденно потер руки. — Славная работа, Баннерман. Вы, действительно, заслужили награду. Уведите его, Гессер, и снабдите сухой одеждой.
Гессер и Джексон вышли. Мадам Шевалье спросила:
— Что все это значит, генерал? Я слышала об этом Бормане. Он из ближайшего окружения, так?
— Не стоит беспокоиться, уверяю вас, — сказал Каннинг. — Выпейте еще кофе, отдохните, не нужно волноваться, я вернусь через минуту.
Он вышел в сопровождении Говарда и Файнбаума. Когда дверь за ними закрылась, Каннинг помедлил в начале лестницы.
— Что вас беспокоит, сэр? — спросил Говард.
Каннинг посмотрел на Файнбаума.
— Он стоящий мужик?
— Заслуженный. Похоже, обладает талантом убивать людей, генерал.
— Ладно, солдат. Следи за Баннерманом как коршун. Очень близко не подходи, но глаз не спускай, на всякий случай.
— Можете мне доверить это, генерал. — Файнбаум пошел вниз по лестнице и растворился в темноте.
— Вы не поверили Баннерману, сэр? — спросил Говард.
— Одна моя бабушка была родом из Шотландии, капитан, с острова Скай, она говорила, что обладает неким инстинктом. Не нужны никакие доказательства, она просто знает. Иногда мне кажется, что я унаследовал его от нее. Возвращайтесь к той калитке, я присоединюсь к вам, как только смогу.
Он открыл дверь и вернулся в обеденный зал.
Когда Говард поднялся на бастион над воротами, снегопад был уже сильным, в желтом свете прожектора летели крупные снежинки, кружившиеся от легкого ветра. Здесь был Гувер с тремя немцами. Американец, как и остальные, был в зимней форменной куртке «Вермахта».
— Решил перейти на другую сторону? — пошутил Говард. — Не поздновато ли, на этой стадии войны?
— Дань романтическому началу во мне, — сказал Гувер. — Мой прапрадед был в армии конфедератов. Полагаю, это у нас, Гуверов, в крови, присоединяться к тем, кто проигрывает. Что там с Баннерманом?
— Он поведал правдоподобную историю. Говорит, противник собирается атаковать перед рассветом. Пара парней переберется через ров с грузом взрывчатки, потом они пойдут на прорыв. — Он рассказал все остальное. Когда он закончил, Гувер сказал:
— Последняя часть не имеет особого значения на мой взгляд. Я никогда не слышал об этом Бормане. А вы слышали?
— Что-то где-то, — признался Говард. — Но я никогда не думал, что он важная птица. В том смысле, как Риббентроп или Геббельс и другие того же круга. То, что за ними послали такого человека как он, показывает, как им важно получить этих людей в свои руки в качестве заложников.
— Где Файнбаум?
— Остался где-то в северной башне, присматривает за Баннерманом по приказу генерала Каннинга.
Один из часовых сказал торопливо по-немецки:
— Там что-то движется. — Он схватил Гувера за руку и указал направление. Спустя мгновенье в круг света из темноты вышли Карл Риттер, Штрассер и Гоффер.
— Приветствую тех, кто на стене, — сказал Риттер. — Генерал Каннинг здесь?
Говард остался в тени.
— Что вы хотите?
— Герр Штрассер хочет поговорить с генералом Каннингом. У него есть предложение к генералу.
— Передайте через меня, — предложил Говард.
Риттер пожал плечами.
— Если вы так к этому относитесь, тогда я вижу, что мы зря тратим ваше время. Спасибо и спокойной ночи.
Они повернулись, чтобы уйти, и Гувер прошептал:
— Сэр, это может оказаться важным.
— Ладно, Гарри. — Говард наклонился вперед, чтобы оказаться на свету. — Подождите, я узнаю, что он скажет.
Спустя мгновенье он говорил с Каннингом по полевому телефону.
— Сэр, это может оказаться ловушкой.
— Я так не думаю, — возразил Каннинг. — Они, эти двое, не могут не понимать, что будут разнесены в клочья при малейшем намеке на опасность. Не думаю, что они готовы к самопожертвованию, особенно если Штрассер именно тот, о ком говорил Джексон. Опустите мост. Я их приму. Проводите ко мне Штрассера, а Риттер пусть останется с вами.