— Ты слышал… — Лен еще стояла перед экраном.
— Слышал. Раньше я, возможно, оделся бы и ушел, но сейчас скажу тебе только "спокойной ночи".
— И больше ничего?
— Ничего.
Она подошла к нему так близко, что ей пришлось поднять голову, чтобы видеть его глаза.
— Стеф, ты на меня не обижаешься?
— Нет. Следовало догадаться.
— О чем?
— О том, что в вашем упорядоченном мире такие встречи не происходят случайно. Только я не понимаю, зачем ты прикидывалась, будто ничего обо мне не знаешь.
— Но я действительно не знаю. Мне сказали, что ты ушел из института и направился к автостраде. Ты — новый манипулянт. Вот и все.
— Хорошо сработано.
— Стеф, но теперь это не имеет значения.
— Что?
— Мое интервью с тобой. Можешь не говорить ни слова. Хорошо, что ты здесь, Стеф.
Она неожиданно поцеловала его. Аромат ее кожи не был ему неприятен. Он мягко отстранил ее, так мягко, как только мог.
— Ты правда не обижаешься на меня, Стеф?
— Нет. Что ты еще хочешь знать?
— Ничего.
— Лен, — сказал Корн, — ты прирожденный репортер. Пользуешься соответствующими методами в соответствующий момент.
— Сейчас я не репортер. Понимаешь, не репортер. Наплевать мне на всю эту историю. Важно лишь то, что ты здесь.
— Ты милая девочка, Лен, — он повернулся и подошел к черному квадрату окна.
— Стеф…
Он взглянул на нее.
— Стеф, ты мне не простишь?
— Перестань, Лен.
— … знаю, не простишь…
Корн смотрел в окно и видел бегущие огоньки далеко на автостраде.
— Спокойной ночи, Лен, — сказал он. — Завтра я расскажу тебе все, что знаю, но, уверяю тебя, я и сам знаю очень немного.
Он поднялся на несколько ступенек.
— Стеф, я приду к тебе…
— Не надо, — сказал Корн и пошел в комнату.
Он лежал в темноте и размышлял, придет ли Лен. Потом понял, что не придет, и заснул.
Встал он рано, когда Лен еще спала. По пустой улице двигался маленький пузатый автомат, собиравший мусор. Корн оделся и тихо, стараясь не скрипеть ступеньками, спустился к визофону. Набрал на клавиатуре номер знара, который ему вчера сообщила Кома, и немного подождал. Экран разгорелся, и на нем появилось лицо пожилого человека.
— Здравствуй, незнакомец, — сказал он. — Откуда тебе известно, что в моем возрасте встают рано?
— Я Корн, Стеф Корн. Мне дали твой знар… — он хотел назвать имя Комы, но раздумал.
— А, так ты тот самый путешественник во времени, — старое лицо, почти маска, покрылось сотнями мельчайших морщинок. — Я жду тебя.
— Тебе известно обо мне?
— Известно.
— Но ты… ты человек?
— Ну, знаешь, юноша! Подозревать Нота Фузия в том, что он фантом! За последние сто лет такого со мной еще не случалось, — раздался какой-то странный звук. Это смеялся старик. — Мне сказали, что ты сейчай в Лебоке. Я живу в Иробо. Полчаса сублетом. От остановки сублета дорожка к домику на холме. Дом старый, такой же старый, как и я, так что найдешь без труда. Впрочем, здесь не так уж много домов, и любой скажет, где найти старого Нота. Так когда прилетишь?
— Часа через два.
— Хорошо. У меня есть хлебный квас, как в старое время. Полакомишься.
— Спасибо. Я приеду.
— И не опаздывай. Я не люблю ожидать. У моего возраста свои привилегии, юноша.
— До встречи.
Экран помутнел. Корн хотел вернуться наверх, в свою комнату, но услышал голос Лен.
— Завтрак готов, Стеф.
"Встала пораньше и ждала", — подумал он, и ему стало приятно.
Когда он вошел в помещение с апровизатором. Лен уже сидела за столом.
— Я еду в Иробо, — сказал он.
Лен срезала ножичком верхушку яйца, потом взглянула на Корна.
— Когда?
— Сейчас.
На завтрак были овсяные хлопья с молоком, и это напоминало ему самые неприятные минуты детства, однако пришлось есть, так как, во-первых, он был голоден, а во-вторых, поторопился сказать Лен, что с особым удовольствием ест именно это блюдо. Перекусив, он отодвинул наполовину недоеденную тарелку и выпил большую кружку кофе с молоком.
— Теперь скажи, что бы ты хотела обо мне знать.
— Как репортер ничего. Я же сказала вчера, что это не имеет значения.
— И все-таки. Имеет значение или нет, ты заслужила это и должна написать очерк. Я слышал, о чем вы говорили вчера. Предупреждаю, ты будешь разочарована. Я родился в прошлом веке. Прожил не слишком много, как раз столько, чтобы начать ценить жизнь. Когда ты очень молод, жизни еще не ценишь — сама знаешь, я думаю.
Ну, а когда у меня уже была жена, дом и немного больше порядка в голове, я разбился на автомобиле и угодил в жидкий азот, в ожидальню, как теперь называется. В жизнь меня «включили» совсем недавно. О некоторых усовершенствованиях моего организма ты уже знаешь. Кроме того, что ты видела, тех киборгизованных элементов, я еще умею проводить эксперименты, которых никогда раньше не проводил, и узнаю такое, чего никогда прежде не знал. Одно из моих новых «умений» как раз то, что я манипулянт. Есть еще несколько несущественных деталей, но в принципе — это все. Ты удовлетворена?
— Но ведь это только половина многосерийки из видео, — сказала Лен.
— Правда?
— Конечно. В видео есть еще и вторая половина: великий манипулянт, который существует независимо от дебютанта.
— Дебютанта?
— Да. Так называется роль, которую ты мне рассказал.
— Чей сценарий?
— Не знаешь? Конечно, откуда тебе знать. Сценарий написал Нот Фузий. Он уже сто лет пишет научную фантастику. Иногда трудно поверить, что он все еще жив. Знаешь, еще мои деды читали его книги.
— Понимаю. После такого фильма интервью было бы неинтересным. Ты напрасно потеряла почти день.
— Ты серьезно?
— Да, — ответил Корн, хотя и не был в этом убежден.
— Знаешь, Стеф, — Лен опустила глаза, — всего несколько раз в жизни, а иногда лишь однажды встречаешь мужчину, о котором с первого мгновения знаешь, что это тот, единственный. Но этого недостаточно, потому что есть еще дети, другой мужчина — твой муж. Либо ты слишком молод, чтобы знать, как редко случается такое…
— К чему ты это? — прервал он.
— Хочу, чтобы ты знал.
— Зачем?
Она взглянула ему в глаза.
— Чтобы знал, что можешь вернуться, — она улыбнулась. — Когда вам скверно, вы иногда возвращаетесь к таким женщинам, как я.
Он допил кофе и встал.
— Я пойду.
— Я провожу тебя, — Лен тоже встала и прошла в соседнюю комнату. Вернулась она, одетая в коричневую ткань, которая, вероятно, была плащом.
— На чем ты собираешься ехать?
— На сублете.
— Правильно. Быстрее и удобнее. Вызвать автомобиль?
— До сублета далеко?
— Нет. Можем пройти пешком.
Они вышли. Светило солнце. На противоположной стороне улицы на тротуаре дети играли в классики. За углом дома оказались повыше.
— Здесь расположены автоматы услуг, — пояснила Лен.
— Близко.
— Да, удобный дом. Как репортер видео я могла бы сменить на больший, но не хочу.
— Думаешь, я мог бы жить в таком доме, как твой?
— А зачем? У тебя наверняка есть свой фантом. И ты иногда живешь в имитированном мире.
— Фантом?
— Не прикидывайся наивным. Думаю, именно поэтому ты не обращаешь на меня внимания. Вы, с фантомами, для нас, женщин, в принципе потеряны.
Он хотел сказать, что не понимает, но подумал, что Лен ему не поверит, и смолчал.
— Здесь, — сказала Лен. — Станция вублета.
Они вошли в здание. Зал был невелик. Потолок горел ярким желтым светом, на стенах мелькали разноцветные надписи, которых он не стал читать. Лен подошла к ряду автоматов, встроенных в стену, и коснулась индикатора своим знаром.
— Куда? — спросил автомат.
— Провожающий, — ответила Лен.
— Прошу знар отъезжающего.
Корн прикоснулся знаром к индикатору.
— Куда? — спросил автомат.
— Иробо, — ответил Корн.
— Ждать долго? — спросила Лен.
— Сейчас подам сублет.
— Я поеду прямым? — спросил Корн.
— Не понимаю. Что значит — прямым?
— Надо ли будет пересаживаться, чтобы доехать до Иробо?
— Долететь, — поправила Лен. — А сублет индивидуальный. Доставит на место.
Он хотел спросить, почему она говорит «долететь», но раздумал. Они были уже не одни. В зал вошел мужчина и остановился в двух шагах от них. Потом появилась женщина с ребенком.
На другой стороне зала располагался полукруглый желоб двухметрового радиуса. Корн подошел поближе и увидел на дне желоба рельс из черного незнакомого металла. У выхода из зала с обеих сторон желоб закрывали шлюзы из многочисленных перекрывавших друг друга плит, уложенных подобно лепесткам диафрагмы в фотоаппарате.