И я, пожалуй, по доброте душевной, могла бы дать ему пару советов — но, увы, капитан существо грубое, нечуткое и склонен ставить под сомнение наличие у меня не то что доброты, а даже и души.
Честно признать, «Корону», самый шикарный ресторан в центре Лидия, я выбрала из мелочного желания еще разок поставить волка в неловкую ситуацию. Вряд ли капитану доводилась бывать в заведениях такого уровня — и сомневаюсь, что он представляет себе тамошние расценки. Откуда бы — на оклад капитана?
А вот я в средствах не ограничена и могу себе позволить…
Когда карета остановилась у парадного входа в «Корону», лицо вервольфа никак не переменилось — то ли он хорошо владел собой, то ли просто слышал, какие указания я давала кучеру, и был морально готов. Но невинного удовольствия полюбоваться его смятением капитан меня лишил. Благовоспитанно подал мне руку, помогая выбраться из экипажа, и я не преминула ее принять. Рука оказалась крепкой и мозолистой — трупы он по ночам закапывает, что ли?
— Капитан Лейт! Счастливы видеть вас и вашу спутницу в нашем скромном заведении! — расцвел улыбкой навстречу вервольфу кобольд-управляющий, и я поняла, что в мой коварный план вкралась ошибка. — Какие будут пожелания?
— Нам отдельный кабинет, — мрачно буркнул мой спутник. — И официанта. Молчаливого.
Управляющий, невысокий, смуглый и темноволосый, как все кобольды, понимающе заулыбался и рассыпался в заверениях, что все будет сделано в лучшем виде.
Мое недоумение превысило все допустимые границы и обратилось в глубокую задумчивость.
Возможно, я что-то упустила, но когда я в последний раз была в «Короне», на капитанское жалованье здесь можно было без разорения разве что воды заказать да хлебушка кусочек. А столь непрезентабельно одетого гостя могли и на порог не пустить.
Отдельный кабинет, к которому провел нас управляющий, оказался одним из лучших, и я испытала легкий укол совести. Если я хоть немного знала капитана, оплатить счет он мне не даст — хоть это и было бы справедливо, и любой, самый строгий знаток этикета скажет: платит приглашающая сторона. Но мужскому самолюбию этикет не указ, и разорительный счет он примет с той же невозмутимостью, что и выбор заведения.
Кобольд, явно вознамерившийся обслуживать нас, не доверяя этой чести всяким сомнительным официантам, принял мой заказ (весьма скромный — не такая уж я и стерва, и совесть уже подняла голову) и испарился, не дожидаясь решения Вольфгера.
— Присаживайтесь, — пригласил вервольф и благовоспитанно отодвинул мне стул.
Я вздохнула и приняла приглашение.
Ну, вот что он за мужик такой? Был бы он хамло хамлом — и мне проще было бы его жалить. Так нет же, периодически как выскочит у него что-нибудь…
Совесть, никогда прежде не тревожившая по подобным пустякам, мстительно напомнила о своем существовании.
— О чем вы хотели поговорить, мастер? — обронил вервольф, устраиваясь напротив, и я спохватилась, что здесь вообще-то по делу, а не для того, чтобы терпеть угрызения совести. В конце концов, по завершении обеда перехвачу официанта и предупрежу, чтобы урезал счет вполовину, и сама свою часть покрою!
И, приняв это судьбоносное и в высшей степени великодушное решение, я ослепительно улыбнулась капитану:
— О, всего лишь хотела уточнить, нет ли у вас новостей по делу о гибели горничной в особняке Корвинов?
Светлые волосы опять мазнули кончиками по женскому горлу, и в его голове стало пусто и гулко. Проклятое полнолуние! Это из-за него всю дорогу в карете вервольф не мог отвести взгляда от женской шеи. Из-за него дергался каждый раз, когда видел, как волосы чертят по коже невидимые тонкие линии.
Ненормально короткая прическа мастера злила не меньше ее самой.
Вот и теперь… Он лишь хмыкнул, когда мастер Алмия попыталась совсем уж нагло передернуть тему разговора, и привычно подавил привычное же раздражение. Как правило, результатов экспертизы от управления не дождешься, и на все попытки ускорить процесс следует надменный ответ — «Ждите! Результаты прибудут в установленные законом сроки!». А тут — поглядите-ка! Стоило лишь злоумышленникам задеть интересы подруги мастера — и лаборатории вдруг обрели невиданную прыть, а сама мастер проявляет несвойственные ей прежде общительность и жажду сотрудничества.
— Надо же, — проговорил он и, дождавшись, пока вошедший в кабинет Аэда расставит тарелки с заказами перед гостями, продолжил: — а мне показалось, это вы хотели чем-то поделиться со следствием.
Мастер одарила его надменным взглядом, улыбнулась Аэде — уже куда приятнее — и совсем уж одобрительно взглянула на содержимое тарелок.