Вот шею он бы ей и сам с удовольствием свернул.
При мысли об этом красочным воспоминанием полыхнул сегодняшний сон, и на душе сделалось тоскливо. До воя на проклятую бездневу луну тоскливо.
А кроме того — про себя отметил Лейт — кажется, подполковник Валлоу не понимает одной тонкой детали. Это в столице светская барышня может снисходительно смотреть на женщину, которая вынуждена работать.
А Лидий — город Мастеров.
И здесь мастер Алмия сама может позволить себе смотреть сверху вниз на любую неработающую светскую бездельницу.
Она слушала Валлоу с выражением полного безразличия на тонком лице.
Взглянув на госпожу Корвин, капитан отметил целую бурю чувств, что владела сейчас молодой женщиной — недоумение, изумление и негодование.
Вот только, в отличие от капитана, эксперт-артефактор спускать Валлоу ничего не собиралась. И, дождавшись, пока он уймется, ответила ему удивительно равнодушным тоном:
— Что ж, господин подполковник, я непременно доведу до сведения своего начальства ваше ценное мнение о сотрудниках нашего управления. Также я уведомлю руководство гильдии артефакторов о вашем оскорбительном отношении к мастерам. И, безусловно, я сообщу об этом инциденте главе моей семьи.
Вольфгер беззвучно хмыкнул. Нашел, за кого переживать. Алмия и без посторонней помощи кого угодно с костями сожрет. Меж тем мастер-артефактор надменно уточнила у пошедшего красными пятнами Валлоу:
— Разрешите приступить к исполнению непосредственных обязанностей?
Возможно, у подполковника и имелись возражения, но тут сочла необходимым вмешаться хозяйка дома:
— Офицер, я благодарна вам за проявленное служебное рвение, но это не дает вам права подобным образом обращаться с моей кузиной! Я обязательно сообщу моему мужу, как вы в его доме говорили с его свояченицей! — голос госпожи Корвин звенел от возмущения. И когда она повернулась к Лейту, глаза ее все еще пылали гневом. — Капитан, мое время не безгранично. Если вы желаете что-то узнать — пройдемте за мной в малую гостиную.
Идя вслед за Дианой Корвин, Вольфгер философски подумал, что по крайней мере она больше не выглядит так, будто вот-вот хлопнется в обморок от одной мысли о трупе, обнаруженном ею в собственном доме.
Опрос хозяйки дома ничего существенного не дал.
Она неплохо ориентировалась в том, что касалось содержимого сейфа своего мужа, уверенно заявила, что, кроме крайне важных рабочих документов, там хранились ее украшения — те, что поценнее — и значительная сумма наличных «на непредвиденные ситуации». Возможно, несколько артефактов мужа по работе. Ничего исключительного. Она пока не приближалась к самому сейфу, но была практически уверена, что тот остался нетронут, и все его содержимое на месте.
И, при всем при этом, она совсем ничего не могла сказать о собственной горничной. Опыт Вольфгера подсказывал, что это ненормально. Госпожа Корвин это недоумение заметила и с улыбкой объяснила:
— Знаете, капитан, я в девичестве носила фамилию Вардстон. У Вардстонов принято не благословлять детей на брак, пока отпрыск рода не добьется звания мастера в одной из гильдий. Для девочек это, традиционно, гильдия вышивальщиц — довольно просто, эффективно и достойно. Дочери семьи Вардстон, как правило, годам к шестнадцати-семнадцати уже способны успешно претендовать на статус мастерицы. Все мои тетки и сестры состоят там. Но это достаточно формально — платят взносы, вышивают что-то затейливое и изощренное для благотворительных мероприятий… А у меня вот с вышивкой не сложилось. Я долго не могла определиться, найти занятие себе по душе и в итоге экзамен мастерства сдавала только в двадцать один год, в гильдии рисовальщиков.
— Вы художница, госпожа Корвин? — вежливо уточнил Вольфгер.
— Боги упаси! — неподдельно ужаснулась молодая женщина. — Что вы, капитан. Рисование для меня — та же вышивка, только краски вместо ниток. Я — мастер-начертатель.
Вольфгер про себя присвистнул. Профессия, прямо скажем, не для девицы. Во всяком случае — не для девицы из благородной семьи.
Диана Корвин пожала плечами:
— Мой выбор вызвал большой скандал дома, а я просто заболела морем и кораблями. Как только я добилась надлежащего девице из нашей семьи звания мастера, меня выдали замуж, рассчитывая, что собственная семья, дети, необходимость вести дом выветрит из моей головы все эти глупости. И мужа мне подобрали соответствующего — строгого и серьезного, — она задумчиво смотрела в окно, стоя к Вольфгеру Лейту вполоборота. — Николас сразу после свадьбы сказал, что все это блажь и он не собирается принимать участия в глупостях моей семьи. И что если я считаю, что мне нужен не дом и вышивка, а корабли и верфи, то должна не сидеть и рыдать, а идти и добиваться поставленной цели.