Пытаясь прикрыть караван из Осло и Бергена, к месту боя устремились ещё не успевшие покинуть Норвегию самолеты, но они прилетели к самому окончанию боя. К этому моменту почти каждый из транспортов имел серьезные повреждения от бомб и снарядов. Один из них был уже потоплен, второй был обречен, поскольку имел сильный крен и на его борту полыхал пожар. Вместе с ними был уничтожен один охотник, два сторожевика и поврежден эсминец сопровождения.
Только заплатив такую цену, конвой сумел оторваться от преследователей, но это было ещё не все. Стремясь хоть как-то нанести урон врагу, Трибуц отправил на перехват конвоя подлодку Лапина. После завершения ремонта на верфях Гамбурга она вела патрулирование на просторах Северного моря. Адмирал не особенно верил в успех этого мероприятия, но госпожа Фортуна не обделила милость своего фаворита, ставшего к этому времени Героем Советского Союза.
Лапин настиг конвой, когда тот выходил из пролива Скагеррак. В этот момент британцев атаковали истребители, посланные маршалом авиации Головановым в погоню за конвоем. Раззадоренный событиями, он сам включился в операцию по выявлению и уничтожению кораблей противника. Первоначальной целью советских летчики было обнаружение конвоя и наведение торпедоносцев на ранее поврежденный транспорт. Однако несчастная «Бибигона» перевернулась и затонула во время прохождения пролива Каттегат.
Не обнаружив цель, летчики доложил в штаб и до прибытия торпедоносцев решили атаковать корабли прикрытия. Своими действиями, они очень помогли Лапину. Приготовившись к отражению удара с воздуха, англичане отвлеклись от наблюдения за морем, чем подводник не преминул воспользоваться.
Найдя разрыв в походном строе эскорта, Лапин без помех приблизился к транспортам и атаковал ближайшее к себе судно. Гордо рассекающий морские просторы красавец «Эльсинор» вздрогнул подобно живому существу, когда в него вонзились два страшных копья. Со страшным грохотом и шумом разворотили они стальные борта морского исполина, гордости датского флота.
Как бы не был он силен и могуч, однако неудержимому напору моря, корабль не смог противостоять. Медленно, затем все быстрее и быстрее стал он проседать в глубокую пучину, пока со всего размаха на лег бортом на волны и затонул.
После каждой атаки на транспорт, корабли прикрытия немедленно бросались в погоню, чтобы при помощи глубинных бомб поквитаться с обидчиком. Это непреложный закон любого конвоя. Сопровождавшие караван корабли попытались исполнить его, но господствующие в воздухе истребители, сильно затруднили им работу. Своими атаками, летчики не только позволили Лапину без помех совершить сложный маневр уклонения, но и повторно атаковать неприятельский конвой.
Любое поднятие перископа в подобных условиях боя смертельный риск, но Лапин пошел на него. Ведь каждый прорвавшийся в Англию транспорт только усиливал мощь врага и значит затягивал наступление мира на неопределенный срок.
У капитана Лапина был шанс сократить число вражеских транспортников, но в этом случаи бросившиеся в погоню морские охотники прочно отрезали ему пути отхода. Необходимо было принимать решение и командир сделал свой выбор.
— Кормовые торпедные аппараты приготовить к атаке! — пронесся по переговорной трубе приказ капитана и тут же получил ответ: — Есть кормовые аппараты к атаке!
— Кормовые торпедные товсь!
— Есть товсь!
Десятки глаз напряжено смотрели на командира готовившегося переступить черту за которой стояли морские охотники с глубинными бомбами избежать встречи с которыми не мог помочь даже сам господь Бог. Все всё прекрасно понимали, но были готовы идти до конца за своим командиром, слившегося в одно единое с перископом.
— Пли! Есть пли! — лодку мягко качнуло и вновь два могучих копья властно вспороли темно-синею поверхность моря.
Удар по вражескому транспорту был нанесен мастерски, но и атакованным кораблем управлял мастер своего дела. Умело управляя кораблем, он уклонился от одной из выпущенных торпед и удачно принял бортом вторую. Полученные от взрыва повреждения серьезно снизило скорость «Принцессы Шарлоты», но они не были смертельны для транспорта и она продолжила свое движение.
Произведшая экстренное погружение подлодка Лапина не имела возможность добить вражеский корабль. Вместо того, чтобы искать спасение в морских просторах и глубинах, капитан пошел на мелководье и лег на грунт.
В обычных условиях боя это был самоубийственный шаг, когда враг стремительно отступал под ударами нашей авиации и прибрежные воды перешли под наш контроль, это был единственно верным шагом.
Подоспевшие к месту боя торпедоносцы не только заставили отступить корабли конвоя, но и легко добили не только «Принцессу Шарлоту», но и ранее поврежденный ударами с воздуха эсминец.
Потопленный летчиками транспорт долгое время был яблоком раздора между авиаций и флотом. Каждая из сторон стремилась записать её на свой счет, но командующий Северной группы войск маршал Рокоссовский принял соломоново решение. Своею властью он наградил обе стороны орденами боевого Красного Знамени, которые они торжественно отметили, согласно традициям русского офицерства на праздничном банкете.
Таким было начало сентября. Оставление Норвегии и Дании было лишь малым узором того большого противостояния, что все больше и больше охватывал различные части Старого Света. Каждая из сторон строила свои планы, согласно которым, сентябрь должен был стать месяцем кардинальных перемен.
Глава IV.
Большие думы в Москве и Мюнхене.
Стрелки больших напольных часов в приемной Сталина показывали ровно четыре часа, когда сидевший за столом Поскребышев перестал сосредоточенно чистить карандаши. Проворно стряхнув с листа древесную стружку в корзину, он мельком сверился с часами и окинув требовательным взглядом сидевших в приемной людей, произнес: — Проходите товарищи. Товарищ Сталин ждет вас.
Сидевший с боку от него протоколист привычно отметил в журнале время посещения кабинета вождя и аккуратно, по алфавиту вписал фамилии приглашенных на беседу людей: — Антонов, Берия, Кузнецов, Маленков, Молотов.
Верный своей привычке, Сталин редко собирал в полном составе такие органы как Ставка ВГК, Политбюро или ГКО. Вождь справедливо полагал, что для обсуждения любого серьезного вопроса достаточно тех лиц которые непосредственно занимались ими или были в той или иной мере связаны с ним. Потому все основные решения как правило принималось в узком кругу, с участием не более трех-четырех человек.
Вот и сегодня, готовясь принять решения по «германскому конфликту», Сталин созвал «малое вече» с участием представителей всех задействованных в этом вопросе сторон. Как со стороны военных, так и со стороны партийно-государственных структур. Именно им предстояло решить какими будут дальнейшие действия Советского Союза в отношении своих бывших союзников по коалиции.
Дверь сталинского кабинета ещё не закрылась, а вождь уже встал из-за письменного стола и неторопливо пошел навстречу приглашенным членам правительства и военным представителям.
— Присаживаетесь, товарищи — предложил им Сталин и первым сел за стол заседаний покрытый зеленым сукном. Перед каждым из стульев, на столе лежали специальные блокноты и карандаши для записи. Сам генералиссимус достал из нагрудного кармана кителя листок бумаги с основными тезисами предстоящей беседы. Верный своей многолетней привычки он не смотрел на него, но время от времени делал на нем пометки синим карандашом.
— Сегодня нам предстоит обсудить и определить нашу дальнейшую стратегию, по выходу из непростой ситуации, в которую нас втянул своими действиями господин Черчилль и чью безответственную авантюру негласно поддержал, господин Трумэн. Наши доблестные войска полностью разбили коварно напавших на нас англичан и заняли подавляющую часть их оккупационной зоны.
Желая скорейшего прекращения конфликта и наступления мира, мы предложили американцам исключить Англию как агрессора из числа великих держав, лишить её всех прав победителя и честно разделить её оккупационную зону в Германии. Это вполне логичное и справедливое предложение, по нашему мнению должно было заинтересовать американцев, так как расширяло их зону оккупации, без каких-либо затратах с их стороны. Однако вопреки нашим расчетам американцы отказались принять наше предложение, несмотря на свой затяжной военный конфликт с Японией — огорченно произнес Сталин, очень сильно переживая эту неудачу.