Полковник выразительно посмотрел на собеседника, в ожидании бурного понимания трудностей, терзавших правительство генерала де Голля. Однако к его глубочайшему разочарованию, Петров не выказал никакого участия.
Утратив к собеседнику всяческое уважение, глядя на француза незамутненным взглядом нильского крокодила, полковник ждал продолжения его речи. И оно последовало.
— Генерал де Голль очень надеяться, что полиция и военная жандармерия сумеют нейтрализовать «вишистов» и расстроят их планы. Работа в этом направлении ведется днем и ночью. По заверению, господина Лонтере на это дело брошены лучшие силы, однако никто не может сказать точно когда это случиться — юлил француз, но Петров сохранял полное спокойствие. Он только едва заметно качнул головой, то ли в одобрение слов собеседника, то ли разминая шею.
— Французское правительство будет бесконечно признательно, если вы господин полковник, сможете оказать поддержку по нейтрализации, в случаи их вооруженного выступления. Конечно, это так сказать самый крайний случай, но мы хотели бы иметь твердые гарантии с вашей стороны, если дело дойдет до этого — ле Фэвр учтиво заглянул в глаза полковника, но так и не увидел в них, и капли участия и сочувствия бедной Франции.
Своим холодным и незамутненным взглядом, в этот момент Петров был похож на маститого энтомолога решавшего сложный вопрос; достойна ли попавшаяся в сачок букашка, занять место в его коллекции. Для просвещенного европейца подобное унижение перед красным азиатом, было невыносимым, но француз был вынужден терпеть.
Когда пауза достигла всех разумных пределов, Петров демонстративно хрустнул пальцами рук и холодно взглянув на ле Фэвра, подтвердил свою готовность оказать французской стороне эту малую, но весьма необычную для советского офицера услугу.
Договорившись о видах связи на этот непредвиденный случай, высокие стороны завершили встречу. Прощаясь с Петровым, ле Фэвр очень боялся, что «русский азиат» пожелает закрепить свое превосходство и откажется пожимать ему руку, ограничившись лишь отданием чести. Однако этого не случилось. Полковник как и предписывал этикет пожал протянутую руку и рукопожатие его не было брезгливым, как ожидал француз.
Спускаясь по лестничным ступеням к машине, Георгий Владимирович спиной чувствовал, что Захарова намерена что-то сказать ему. Помня праведные гудения Правдюка, он ожидал, что переводчица станет упрекать его в недипломатическом поведении, которое ставит под угрозу советско-французские отношения и ошибся. Сев на заднее сидение рядом с полковником, «вешалка» терпеливо дождалась пока машина отъедет от бокового крыльца генеральской резиденции и только тогда открыла рот.
— Вы действительно поверили в слова ле Фэвра про «вишистов», готовящихся выступить против де Голля? — спросила Захарова, внимательно следя за невозмутимым лицом полковника.
По положению вещей, Петров мог полностью проигнорировать вопрос переводчицы, но он не стал этого делать. Инстинктивно он чувствовал в Захаровой родственную душу и потому не спешил выстраивать с ней отношения по принципу «начальник-подчиненный».
— Конечно нет. Думаю, что число несогласных с де Голлем людей гораздо больше, чем заявил нам ле Фэвр.
— С чего вы это решили?
— Я уже несколько раз встречался с полковником ле Фэвром и могу с уверенностью сказать; он серьезно напуган и значит, дело явно не в двухсот несогласных парижан.
— Вы это решили из-за его заигрывания перед вами? — усмехнулась Захарова.
— И не только из-за этого. При встрече с вами, полковник удостоил вас только одной дежурной улыбкой и не произнес ни единого комплимента в ваш адрес.
— Может быть я просто не в его вкусе или не отвечаю его эталонам красоты — предположила переводчица, но полковник с ней не согласился.
— Как истинный француз, он был обязан забросать вас комплементами не взирая на то красива ли вы или не соответствуете его вкусу. Он даже не сказал банальный комплимент, о том как вам идет военная форма, — Петров сдержанным взглядом окинул собеседницу и вынес свой вердикт, — а она вам действительно идет.
— Будем считать, что вы исправили ошибку полковника ле Фэвра — холодно фыркнула Захарова.
— Обиделись? Зря, Мария Владиславовна — примирительно сказал Петров. — Чует мое сердце, впереди у нас будут горячие деньки, в которых у нас с вами просто не будет время на всякие личные обиды.
— Неужели парижские «вишисты» представляют серьезную угрозу для де Голля?
— Трудно сказать что-либо конкретно, не зная хотя бы приблизительного положения дел. Французы явно хотят использовать нас в темную, в своих внутренних играх и как вы успели заметить, в качестве последнего аргумента.
— Ultima ratio regum (последний довод королей) — процетировала Захарова латинскую поговорку.
— Все верно — если считать генерала де Голля королем. Но не это самое главное для нас — полковник замолчал давая возможность Захаровой продемонстрировать свой ум и эрудицию и она не оплошала.
— Вы имеете в виду наших бывших союзников, англичан и американцев — осторожно уточнила переводчица и Петров обрадованно кивнул головой. Больше всего в этот момент он боялся, что ошибся в оценке умственных способностей собеседницы и услышать банальное: «А что собственно говоря, вы имеете в виду?»
— Аэродром Орли?
— Браво, Мария Владиславовна, браво. Для переводчика у вас прекрасные аналитические способности — констатировал Петров, но Захарова усмотрела в его словах второй смысл. Голубоглазая москвичка демонстративно отодвинулась от полковника на самый край с сиденья и всю дорогу не проронила ни слова.
Обет молчания был нарушен, лишь когда полковник остановил машину возле цветочного лотка и выйдя из неё, стал выбирать цветы. Эти днем у него была назначена встреча с Констанцией и Петров перестал бы уважать сам себя, если бы пришел на свидание без букета.
— Возьмите хризантемы. В это время года, для нас женщин они более привлекательны чем привычные для парижанок лилии и фиалки — с едкой долей сарказма посоветовала белокурая бестия.
— Я бы предпочел цветы моего родного края — тюльпаны, но за неимением их соглашусь с вашим предложением.
Полковник быстро составил себе букет из красно-желтых красавиц и щедро расплатился с цветочницей. Назначенный сверху генеральский оклад, позволял ему подобные жесты.
— Отвезешь товарища старшего лейтенанта в штаб и будешь ждать моего звонка — приказал Петров шоферу и тот с готовностью кивнул головой. — Мария Владиславовна, передайте товарищу Шалашову, что доклад о нашей встрече с полковником ле Фэвром он получит вечером. Всего доброго.
Автомобиль резво умчался вперед, увозя озадаченную переводчицу, а полковник Петров неторопливо зашагал навстречу к мадмуазель Флоран. Все его свидания с Конни, проходили в маленькой гостинице, что находилась на улице Риво 25.
Зажатая с одной стороны массивным зданием пекарни, с другой доходным домом, она была малопримечательная на их фоне. Благодаря этой особенности, а также наличию второго входа, который позволял незаметно посещать и покидать здание, гостиница использовалась как дом свиданий. Её номера в основном снимались на час или на два, но были случаи когда посетители задерживались на сутки.
Хозяин гостиницы папаша дю Пенни по прозвищу «Гусак», успешно вел свой маленький бизнес и ни при какой власти не был в накладе. Он с готовностью предоставлял клиентам относительно ухоженные номера, со свежими простынями и кроватями без клопов, а также никогда не задавал ненужных вопросов. Получив деньги, папаша только строго следил за купленным постояльцем временем и сообщал об его истечении деликатным стуком в дверь.
Встречи с Конни, для Георгия Владимировича были самыми счастливыми моментами его пребывания в Париже. Начавшись как малозначимая любовная интрижка, их отношения стремительно развились подобно снежной лавине, сорвавшейся со склона гор под лучами мартовского солнца.
Прекрасно зная о том, что их встречи могут навсегда прерваться в любую минуту, они спешили наполнить каждую из них теплом и любовью, чтобы потом не испытывать обид за зря упущенное время. Со стороны могло показаться, что утомленный войной солдат, ловко ухватил случайно упавший в его руки плод, однако это было далеко не так.