– Погоди, – сказал Люк. – Ты же ешь «Пот Нудл». В чем разница между готовым блюдом и лапшой «Пот Нудл»?
– «Пот Нудл» не притворяется настоящим, – ответила Джули. – Лапша не претендует на аутентичность. Она такая, какой кажется.
Люк не знает того, чего не знает, но знает, что не знает. Он чувствует себя нормальным, потому что с его точки зрения он нормален. Но он почему-то не сомневается, что чем бы он ни занялся, это будет ненормально, что люди снаружи – другие по определению, что они не воображают, будто играют роль в телерекламе всякий раз, когда чистят зубы, не делают вид, что записаны на видеокассету с фитнесом, когда делают зарядку, и не думают, что их жизнь – готовый сценарий для фильма, который однажды будет кем-нибудь снят. Жизнь Люка действительно «телевизионна». Ничего не поделаешь.
Однако знание о том, что его жизнь неестественно связана с вымыслом, на самом деле утешает Люка. Потому что если его жизнь – история, тогда его болезнь непременно пройдет, иначе в ней нет никакого смысла. Во всех историях проблемы существуют лишь затем, чтобы их решили. И, в конце концов, зачем сочинять историю о парне, у которого аллергия на солнце, если он так и не вылечится? Это было бы глупо.
Глава 21
– Вот дерьмо, – шипит Лиэнна в ухо Джули. – Что она здесь делает?
Вечеринка с самого начала не задалась. Одна официантка – их целая толпа, и все одеты в тематические костюмы, хотя Джули не может понять, какой теме они посвящены, – споткнулась, упала, уронила поднос с канапе и растянула лодыжку, так что одному из официантов, разносивших коктейли, пришлось отвезти ее в травмпункт, а матери Шантель – самой заняться раздачей угощения. Ди-джей, с которым договорилась Лиэнна, так и не нарисовался. А теперь в комнату вошла Шарлотта в длинной кружевной юбке, спортивном топе, куртке из поддельной змеиной кожи и старых теннисных туфлях «Данлоп». Судя по выражению Лиэнниного лица, появление Шарлотты – пока что самая крупная неприятность.
Все толкутся в гостиной, по-новому обставленной матерью Шантель и мужчиной в бирюзовом костюме, тусовавшимся на Уинди-Клоуз на прошлой неделе. В старой гостиной были просто диван, пара кресел, камин, музыкальный центр и телевизор. Теперь здесь кожаный пол, декоративный водопад, длинный диван – изогнутый и тоже кожаный, такие ставят в приемных, – несколько висячих полок со стеклянными украшениями, растения, посаженные в цветное стекло, а не в землю, и серебристые жалюзи.
– Привет, Джул, – говорит Шарлотта, подойдя.
– Приветики, – откликается Джули.
Лиэнна громко вздыхает.
– Здравствуй, Лиэнна, – говорит Шарлотта.
– Как она пронюхала про вечеринку? – шипит Лиэнна.
– Джули меня пригласила, – отвечает Шарлотта.
Крупный мужчина устанавливает караоке в дальнем конце гостиной. Тем временем кто-то врубил микс «Убойные хиты – 97» на большом серебристом CD-плейере, и теперь в центре просторной комнаты какие-то девчушки в искрящихся блестками платьях и огромных сережках пляшут под «Если хочешь быть» «Спайс Герлз», прыгая, как мячики, по кожаному полу, отрабатывая номер, на разучивание которого, должно быть, ушло много часов.
– Кто это? – спрашивает Шарлотта.
– Думаю, родственницы хозяйки, – говорит Джули. – Из Дагенхема.
– Не вздумай тут мутить воду, – говорит Лиэнна Шарлотте.
– А которая – мама Шантель? – спрашивает та у Джули.
Джули осматривается.
– Не уверена, – говорит она. – Я даже не знаю, как она выглядит.
– Вон она. – Лиэнна показывает на стройную коротко стриженную блондинку в черном платье, держащую в руке тарелку дим-сум с креветками. – Но не вздумай с ней…
Шарлотта направляется к матери Шантель.
– Господи боже, – говорит Лиэнна Джули, – она же явно собирается все испортить.
Джули улыбается.
– Ничего подобного. Она просто хочет тебя попугать.
– Надеюсь. Иначе ей придется несладко.
Как и предсказывала Джули, Шарлотта и словом не обменивается с матерью Шантель. Вместо этого она берет дим-сум с серебряного подноса и исчезает из гостиной.