— Ты говоришь, что это тебя очень беспокоит. С чего бы? Конечно, не принимая во внимание такой малозначительный момент, что любой настоящий мужчина не захотел бы лишиться такого лакомого кусочка, как Мартинец?
— О, да. Я уже говорил тебе. Я, должно быть, человек, который приносит несчастье. Самый выдающийся за столетие. Я присутствовал не менее чем при трех фатальных исходах за последние шесть месяцев. Это — четвертый. Но этот случай не похож на предыдущие. Там были несчастные случаи, а этот наводит на размышления.
— Тоже на спутниках?
— Конечно. На тридцать пятом, например. Один молодой человек поджарился до хруста в шлюзовой камере челнока. Ха, ха.
— Как он попал туда? Во время пуска срабатывает автоматическая блокировка.
— Верно, срабатывает. Она была подвергнута тщательной проверке. Самый настоящий пятизвездочный отказ механизма в работе.
— А другие?
— То же самое. Совершенно непохожие, конечно. Один погиб из-за несрабатывания ракеты-носителя. Затем девушка на тридцатом. Он обеспечивает постоянное орбитальное наблюдение за поверхностью Сахары. Изучают верблюдов и таинственную улыбку Сфинкса или что-то в этом роде. Я никогда не видел никакой пользы от этого. Ничего, кроме колыхания дюн на сканере изо дня в день. Станет или нет Фузи-Вузи атаковать форт сегодня ночью? Поднимай свой мушкет, Понсонбай, и оставайся на своем посту до конца, как подобает мужчине. Не забудь оставить последний патрон для себя. Ха, ха.
Шеврон терпеливо выслушал эту болтовню.
— А что случилось с этой девушкой, на тридцатом?
— О, сердце. Сердце отказало. Перевозбуждение вегетативной нервной системы. Так что в этом случае ты можешь дать волю своему воображению. Ха, ха.
— Следовательно, это убийство?
— Нет. Никто не был обвинен. Она осуществляла надзор за некоторыми аудиенциями с разными людьми на своем реализаторе. А хороший наблюдатель очень волнуется при этом. Ха, ха.
Шеврон решил, что с него довольно. Он порылся в шкафчике, подвешенном над кроватью, и извлек дорожный несессер, закрывающийся на молнию.
— Пойду приму душ. Не беспокойся относительно меня, Джек. Все будет в порядке. Там нет другого выхода, кроме как через сливное отверстие.
Голос Бьюкза, трещавшего без умолку, приглушала льющаяся вода. Шеврон, высунув голову и плечи из потока воды, привычно ловко переставил отдельные части своего бритвенного прибора и воткнул в левое ухо миниатюрный наушник.
Ровный женский голос, лишенный какой-либо интонации, произнес: «Слушаю». Шеврон тихо произнес в миниатюрный микрофон, прилепленный к его горлу:
— Проблема местного значения. Отделению кадров следует провести расследование. Необходимо мое участие. Предлагаю замещение.
— Понятно. Конец передачи.
Раскатистый смех Бьюкза внезапно прервался. Шеврон, вытирая голову полотенцем, возобновил разговор.
— Что ты говоришь, Джек?
— Я сказал, что у Кулманна нет никакого воображения. Видимо, это он разрабатывал некоторые дополнительные детали по подбору подходящих пар, которые устроили бы всех. К присутствующим не относится, но в метеорологическом отделении, которое обычно выдерживает самую тщательную проверку, есть один рыжий коротышка. Ха, ха. Поверь мне, в данном случае было бы намного хуже. Этот самодовольный швед, Ольсен, никогда не проронит ни слова. Я бы не смог вынести этого. Тебя же я нахожу весьма симпатичным.
Завтрак на пятом никогда не был изысканным. Шеврон, размазывая по миске какую-то питательную смесь розового цвета пластиковой ложкой, чувствовал, как она камнем ложится на дно желудка. Джек Бьюкз, вставив в левое ухо миниатюрный приемник, наслаждался красноречием директора, который вдвое увеличил смену до тех пор, пока не сможет построить себе личный челнок. Только недремлющее око Бьюкза смогло проследить связь между накоплениями Северного Полушария и присвоением кругленькой суммы в миллион долларов.
— Сколько я экономлю им за год, ты не поверишь. Но чем они отплатили мне? Последнего приема я дожидался шесть дней во Фритауне, в сезон дождей. Просто сидел на заднице и смотрел, как дождь капля за каплей стекал с террасы. А они записали это как время отпуска. Так что я не мог потребовать возмещения убытков. Это заставляет призадуматься. Никто не ценит добросовестности государственного служащего.
Шеврон рассеянно произнес:
— Ты прав, Джек. Как всегда, ты умудрился коснуться иглой открытой раны.
Громкоговоритель, расположенный на потолке кают-компании, неожиданно ожил.
— Мистер Шеврон, явитесь, пожалуйста, в офис доктора Кулманна.