- Ты виделa его достаточно, чтобы знать ответ и на этот вопрос.
- Полагаю, что да. Мне нужно это место и все, что они здесь родили... Kакое слово вы употребляете...? "Зачищенным". Я не могу допустить, чтобы люди возвращались в город, если все еще существует опасность.
- Мы все здесь на одной волне... ну, кроме Уоткинса... и нашего Дженнингса. Он на другой гребаной планете.
- Бедняга. Был у меня друг, ходил вот так в Афганские предгорья. Нам пришлось отправить его домой... прошло уже десять лет, а он все еще в санатории.
Я мог только кивнуть в ответ. Я лелеял надежду, что мой капрал просто придет в себя и вернется к нам, но с каждой минутой это выглядело все менее вероятным.
Снаружи по-прежнему не было никаких признаков волчьей активности, и единственным звуком был треск бревен, тлеющих в развалинах главного здания. Легкий ветерок разогнал тонкий дым, и воздух под ясным, голубым небом стал решительно прохладным. Мы с шерифом выкурили по две сигареты в дверях, прежде чем холод загнал нас обратно.
Дженнингс все еще стоял в своем углу, Уоткинс сидел в противоположном углу, опустив голову и прислонившись спиной к стене, а кэп был с рядовыми, что-то делая с ноутбуком на клавиатуре. Я подошел посмотреть, есть ли у них какие-нибудь успехи.
- Мы близки, сержант, - сказал Дэвис. - Еще двадцать минут, и мы его расколем.
Компьютеры и я - не совместимы; для меня они - крошечные волшебные коробочки с цифрами, чьи секреты всегда будут ускользать от меня. В наши дни это была игра молодого человека, и я начинал чувствовать свой возраст. Я оставил ребят и подошел к Дженнингсу. Когда я посмотрел ему в глаза, он отвел взгляд, опустил глаза, словно стыдясь. Это было не так уж много, но я воспринял это как улучшение по сравнению с затуманенным взглядом; может быть, еще был шанс, что он вернется к нам. Я похлопал его по плечу.
- Держись, парень. Надеюсь, тебе не придётся уёбывать.
Ответ пришел в виде свежего, леденящего кровь воя снаружи, не слишком близко, но и не слишком далеко. Волки перегруппировались, и я не думаю, что они были в настроении для примирения.
- 11 -
Через пятнадцать минут парни взломали код двери хранилища. Крышка повернула большое колесо, и дверь открылась со слабым шипением вырывающегося воздуха. Запах сразу же ударил в меня, мускусный, тяжелый запах животного со слабой примесью мочи и дерьма. А вместе с ним пришло воспоминание о другой пещере и склепе в Сибири. Мои ноги не хотели идти дальше, и мне пришлось заставить себя войти вслед за капитаном, как только дверь была полностью открыта.
Люминесцентные лампы освещали металлические ступени, уходящие под острым углом вниз в скальный туннель с наспех побеленными стенами. Зловоние поднималось теплым сквозняком снизу, заставляя меня осторожно дышать ртом, пока мы спускались. Кэп шел первым, шериф следовалa за мной, а Дэвис замыкал шествие; мы оставили Уилко у двери хранилища прикрывать наши спины на случай, если волки станут еще более подлыми.
Мы спустились в тишине, сделав пару десятков шагов, пока не достигли дна и не остановились в грубо вырубленной пещере, где над нами гудели флуоресцентные лампы. Это была своего рода тюрьма, три камеры, грубо вырубленные в скале с обеих сторон, каждая с очень массивной железной решеткой спереди, достаточно прочной, чтобы вместить самых сильных людей. Но то, что было внутри, не было людьми.
Я видел их раньше, поэтому был готов к этому зрелищу, но шериф невольно вскрикнулa и сделалa три шага назад к лестнице, прежде чем она собралась. Молодой Дэвис выглядел так, будто присоединился бы к ней в полете, будь у него хоть малейший шанс, и я не могу сказать, что виню его. Слева от нас два угрюмых самца Альмы стояли у решеток своих клеток, разглядывая нас так же, как мы их. Они были бледнее, чем в Сибири, почти белые, под цвет снега снаружи. Они были выше семи футов[10] на слегка согнутых ногах, с бочкообразной грудью и заметными животиками, спутанный мех свисал, как килт, вокруг их талии, их слегка конические головы почти касались потолка их камер. Их руки были размером с лопаты, с длинными и заостренными серыми ногтями; я знал по опыту, что они могут резать плоть, как ножи масло. Над косматыми бородами, свисавшими на грудь, виднелись полные зубов рты и темно-карие, почти черные, полные гнева глаза. И почему-то их молчание делало их еще более пугающими.
- Ебать, - сказал Дэвис.
- Не давай им таких идей, парень, - ответил я. - Они уже некоторое время сидят взаперти и могут воспользоваться твоей идеей.