— Ладно, — сказал кэп. — Будь по-твоему. В любом случае, мне пора снова проверить.
Он достал спутниковый телефон и на этот раз дозвонился. Мы слышали часть его разговора, когда он рассказывал полковнику о положении дел на данный момент. Через некоторое время кэп повернулся к Уоткинсу.
— Мы можем сделать это самым простым способом… Pасскажи мне всё сейчас, и мне не придется делать то, что будет дальше…
Уоткинс все еще молчал в тряпочку, поэтому кэп сказал полковнику, что ему нужно, и через две минуты передал трубку Уоткинсу.
— Кое-кто хочет с тобой поговорить.
Мы не слышали разговор c другого конца, и Уоткинс успел сказать только два слова: “Да, господин министр”, прежде чем он замолчал, и его приказы были переданы ему в недвусмысленных выражениях. Он что-то бормотал, заикался и покраснел, несмотря на бледность кожи. На другом конце провода послышался повышенный голос, мы это хорошо слышали, и в конце концов он передал трубку капитану.
— Я вам все расскажу, — сказал Уоткинс.
— Ага. Я так и думал, — ответил кэп с легкой улыбкой. — Но сначала о главном.
Он повернулся к шерифу.
— Они планируют эвакуацию, как только стихнет шторм. Как быстро вы сможете подготовить всех к отъезду?
— Все, что нам нужно, — это уведомление за пять минут, — ответила она. — Но мы не оставим наш город.
— Никто этого и не ждет. Это только до тех пор, пока мы не сможем взять ситуацию под контроль. Я обещаю, что вы все вернетесь, как только мы закончим работу.
Она посмотрела кэпу прямо в глаза.
— Я тоже буду участвовать, — сказала она.
— Как пожелаешь, — сказал капитан.
Это, казалось, удовлетворило ее. Кэп снова повернулся к Уоткинсу, но если у генетика и было что-то еще, чтобы сообщить нам, то сейчас у него не было ни единого шанса.
Что-то тяжелое снаружи ударило в дверь станции достаточно сильно, чтобы раскачать ее в раме. Высокий вой поднялся над ветром, и ему ответил хор, становясь все ближе.
Стая была у нас на пороге.
— 5 -
Шериф схватила ружье еще до того, как мы среагировали.
— Они делали это и раньше, — сказала она. — Дверь выдержала… в тот раз.
Я вовсе не был уверен, что это так и останется. Станция зазвенела, как удар колокола, почти как тяжелая машина… Может быть, пикап… колотил в дверь вместо всего живого и дышащего.
— На станции oни тоже так делали, — сказал Уоткинс у меня за спиной. — Они войдут. Они всегда попадают внутрь.
— Да, — ответил я, поднимая оружие. — Я тоже видел этот фильм.
Уилко, Дженнингс, Дэвис, капитан, шериф и я вместе с ними без всяких приказов выстроились в линию в десяти футах от двери, стоя там с оружием, направленным на дверной проем. Что бы там ни было, оно продолжало стучать и колотить снаружи. Дверь тряслась и дребезжала, поднимая пыль вокруг рамы. Но онa выдержалa.
Где-то снаружи в отчаянии завыл зверь.
— Может быть, он просто хочет печенюшку, — невозмутимо сказал Дэвис.
— А у тебя есть? — ответил Уилко. — Я чертовски голоден.
— Спокойно, ребята, — сказал я. — Помните, короткие, контролируемые очереди.
Шериф Сью рассмеялaсь.
— Вот это я уже виделa.
Стук и грохот прекратились, как будто он услышал нас и прислушивался.
— Поросята, поросята, впустите меня, — сказал Дэвис.
— Только не на твое долбаноe сюсюканье, — ответил я.
Когда в течение нескольких минут никто больше не нападал на дверь, я приказал солдатам отойти и послал Уилко за кофе. Я вернулся, чтобы проверить нашего пациента. Уоткинс все еще настороженно смотрел на дверь.
— Могу я попросить еще одну сигарету? В то время как ваш врач смотрит в другую сторону?
— Я присоединюсь, — ответил я.
С минуту мы молча посасывали дым. Когда он начал говорить, это было больше похоже на то, что он напоминал себе о чем-то, поэтому я не вмешивался, просто позволил ему болтать, надеясь, что я узнаю что-то, что может быть нам выгодно.
— Они не сдадутся, понимаешь? Они никогда не сдаются, это в них вбито, жестко запрограммировано. Этот чертов дурак Мастертон думал, что они просто большие щенки, и обращался с ними как с домашними животными, и что ни один из них не был готов укусить руку, которая его кормила. Теперь даже я, у которого едва ли есть сентиментальная косточка в теле, признаю, что, когда они только родились, они были милыми маленькими педерастами, даже игривыми. Но как только их отнимали от груди, они начинали наводить порядок между собой, и самые большие из них начинали доминировать и брать на себя ответственность. Через месяц нам пришлось укрепить клетки. Тот здоровяк — Мастертон, без всякого воображения называл его Фенрисом[3], - заставил остальных прогрызть себе путь наружу, и они повиновались ему, даже когда их зубы треснули и раскололись, а из разорванных губ и раздавленных десен потекла кровь. На этот раз нам пришлось пристрелить двух самых активных…
3
Фенрир (древнескандинавский: "обитатель болота") или Фенрисуль (древнескандинавский: "волк Фенрира", часто переводится как "Фенрис-волк"), также упоминается как Хродвитнир ("волк славы") и Ванагандр ("чудовище реки Ван"), или Ванарганд — чудовищный волк в скандинавской мифологии. Фенрир вместе с Хель и Мировым Змеем — дитя Локи и великанши Ангрбоды. Фенрис является отцом волков Скелла и Хати Хродвитниссона, является сыном Локи и, как предсказано, убьет бога Одина во время событий Рагнарека, но, в свою очередь, будет убит сыном Одина Видаром.