Только ты и индикатор. Ничего не делаешь и ничего не должен делать. Только сидишь и следишь за информацией. И спрос с тебя один и единственный — не пропустить команды. В течение смены. Недели. Месяца. Года. Нескольких лет. И быть готовым к пуску ракеты. Вернее, к своей доле работы в пуске: один или даже два человека, если и захотят, ракету не запустят, защита здесь от дураков надежная: слишком высока ответственность за последствия.
— В наших войсках можно выдать только одну тайну, — говорили у них. — Это то, что ракета круглая. Может быть, круглая, — тут же добавляли с улыбкой.
Ну а самое страшное — это когда во время дежурства вдруг начинает казаться, будто где то внутри изделия скребет мышь. Или вдруг начинает дико раздражать пятно на рукаве напарника.
Или кажется, что пахнет вокруг цветами. Тогда насядут врачи — обследования, санатории, курорты, тесты, психологические тренинги. Нервы для ракетчика — это все.
Так и служил, о других местах особо не думая. А тут, оказывается, есть такие райские кущи, как военкоматы. И тоже — погоны на плечах, оклады вполне сносные. А специфика…
— Екатерина Васильевна, я уж, если что, за советом к вам, — чуть чуть подразобравшись, ив первую очередь не с бумагами, а с сотрудниками — кто, чего и насколько глубоко знает, выделил из всех Черданцев секретчицу.
Та засмущалась, и это еще больше глянулось Михаилу Андреевичу: если еще и коллектив хороший, то он, так и быть, готов поверить в звезды и предсказания.
Утром в кабинет — легка на помине — заглянула Екатерина Васильевна.
— Доброе утро, Михаил Андреевич. Извините, — понизив голос, указала рукой на дверь, — но у вас в приемной сидит девушка, вы уж ей пальца в рот не кладите.
— Что за зверь такой, Екатерина Васильевна?
— Не зверь, а пионервожатая. Ваш предшественник от нее уже прятался. Она руководит школьниками, поисковым отрядом: ну, останки там, восстановление имен, могил…
— Что ж, очень благородное дело. Зачем же прятаться?
— Э э, вы не знаете ее аппетитов! Она просит для отряда палатки, снаряжение и даже саперов.
— Саперов? Где же я их возьму?
— Знаете, ей это говорится, а она все равно требует. Мин и снарядов в лесу в самом деле много, а они копаются. Я вот принесла вам некоторые документы по прошлому году — переписку с областным военкоматом, карты. Посмотрите, чтобы в курсе были.
— Спасибо, Екатерина Васильевна. А та, которая…
— …Елена Желтикова…
— …а страшный человек Елена Желтикова пусть войдет минут через пять. Скажите ей, ладно?
— Хорошо, Михаил Андреевич.
«Спасибо, Екатерина Васильевна…», «Хорошо, Михаил Андреевич…», «На охрану воздушных рубежей Союза Советских Социалистических Республик — заступить!», «Спасибо… хорошо… пожалуйста…», «Пост сдал!», «Пост принял!».
«Да а, разница», — в который раз за последнее время сравнил Черданцев условия службы и заторопился, углубился в бумаги.
Лена Желтикова пяти минут все таки не высидела. Постучала, не дожидаясь ответа, дверь распахнула резко, сразу прошла к столу. В синем спортивном костюме, с короткой стрижкой, насупленными бровками и поджатыми тонкими губами — да, она вошла требовать и добиваться.
«Ей бы еще к фамилии желтый костюм — и чистый молодой петушок», — подумал Черданцев.
— Здравствуйте, Лена, — улыбаясь, поднялся он из за стола. Протянул руку: — Рад с вами познакомиться, рад, честное слово. Тем более накануне Дня Победы.
Брови пионервожатой от недоумения чуть разошлись, и майор, воспользовавшись паузой, пригласил ее сесть.
— Я немного знаю о работе вашего отряда, в какой то степени догадываюсь, в каких условиях вы работаете, и знаете, что подумал?
Брови мгновенно вернулись на прежнее место, и Черданцев вновь подумал о желтом спорткостюме.
— Я подумал, что вам просто необходимы саперы.
Хотите сорвать неизбежное наступление — начинайте… отступать. И первое, чего вы добьетесь — психологического перевеса: вы станете делать то, что наметили сами, а не что станут диктовать другие. К вам в союзники перейдет также определенное количество времени и пространства — готовьте ответный маневр.
Рухнул замысел и Желтиковой: наступать просто стало некуда, противник исчез или, что совсем невероятно, превратился в союзника. Как к этому относиться? Это подвох, маневр или истина? Бояться или радоваться?