Как только Михаил перешел на эту сторону, я наложил на него Истинный Взгляд, потому что он тоже должен видеть суть вещей, а не только поверхностную видимость. Дождавшись пока заклинание «осядет», он обвел глазами присутствующих и сказал:
– Вольно, господа, садитесь. Сергей Сергеевич, а почему господин Накашидзе в таком странном виде? Неужели нельзя было поступить с ним как-то по-другому, не так сурово?
– Господин Накашидзе выключен из игры, – сказал я, – потому что произнес уже свои главные слова. Вот послушайте…
Моя энергооболочка записала наш тогдашний разговор, поэтому я просто включил режим воспроизведения. И Михаила, и присутствующих (а среди них было немало тех, кого этот человек ненавидел всеми фибрами своей души) эта беседа впечатлила по полной. Гневные взгляды скрестились на статуе бакинского губернатора и с правого, и с левого флангов. И только русский самодержец остался внешне невозмутим.
– Теперь все понятно, – сказал он, – пусть стоит, пока мы не забрали его с собой. Кстати, а как долго это может продолжаться?
– Ну… – пожал я плечами, – Батый от пленения и до суда простоял так в стасисе тридцать дней. А мог бы и триста лет. Удобно же: кормить пленника не надо, караулить не надо, до ветру водить тоже не надо. Время для него стоит, так что в тот момент, когда заклинание снимут, клиент будет как новенький. Главное, чтобы слуги вовремя стирали с него пыль веков…
– Действительно удобно, – согласился Михаил, – особенно в свете того, что Тайная Канцелярия у нас только формируется. Не были бы вы, Сергей Сергеевич, так любезны добавить к господину Накашидзе и других деятелей того же толка? Расследовать их деятельность сейчас пока некому, оставлять этих людей на свободе опасно, а сажать их в тюрьму, даже в казематы Петропавловки, может выйти еще хуже, потому что там их будут по-всякому пытаться умертвить, чтобы добиться неразглашения опасных тайн.
– Разумеется, Михаил Александрович, мы окажем вам любую помощь, какая только будет в наших силах, – кивнул я. – И не только в этом вопросе. И вы знаете почему.
– Спасибо вам, Сергей Сергеевич, – поблагодарил Михаил, – а теперь давайте перейдем к главному делу сегодняшнего дня – ведь ради него мы и собрали сюда этих достойных людей. Да, господа, вы не ослышались: достойные люди имеются тут с обеих сторон, как, собственно, и недостойные.
Император обвел присутствующих взглядом и поднял вверх палец.
– Но мы не можем допустить, чтобы кто-то подрывал устои нашего государства и призывал к низвержению самодержавия, – веско произнес он. – Ни к чему хорошему такой путь борьбы за народное счастье этому самому народу не принесет. Даже в случае успеха революции, которой мы будем противиться изо всех сил, последуют несколько лет междоусобной кровавой смуты ценой в двадцать миллионов жизней в основном рабочих и крестьян, а потом снова наступит диктатура одной партии и одного человека. Революции, господа марксисты, никогда не успокаиваются, пока не сожрут всех своих детей, и через Робеспьеров и Маратов по кругу не придут к императору Бонапарту. Так стоит ли вообще городить огород и лить кровь, чтобы в итоге вернуть все на круги своя? С другой стороны, мы категорически против такого положения дел, когда капиталисты, получающие огромные прибыли (это я о вас, господа нефтепромышленники) платят своим рабочим так ничтожно мало, что те влачат нищенское существование. Это тоже дорога в ад. Богатство государства исчисляется не по капиталам высших классов, а по благосостоянию низших. Если у нашего народа не будет денег на приобретение самого необходимого, развитие индустрии станет топтаться на месте, в то время как другие державы мира уйдут далеко вперед. А в конце концов неизбежным итогом нам опять видится революция, со всеми проистекающими последствиями. А посему, как самовластный государь, тиран и самодур, Мы повелеваем, чтобы на всех бакинских промыслах оплата, а также условия труда и жизни рабочих немедленно были приведены к тому же положению, что в настоящий момент имеется на предприятиях общества братьев Нобель и на заводе бурового оборудования господина Муртузы Мухтарова. Ответственным за выполнение моего указания я назначаю… – Михаил жестко усмехнулся, – господина Стопани[5]. С этой минуты он – Наш полномочный представитель по рабочему вопросу в городе Баку и его окрестностях. Александр Митрофанович, подойдите к Нам. Ну, смелее же, товарищ большевик, Мы не кусаемся.
Присутствующие дружно переглянулись: революционеры недоумевающе, а нефтепромышленники испугано; господин Лилеев и вовсе превратился в соляной столп, забыв, как дышать. Я же мысленно зааплодировал Михаилу: в нем явно прорезался тот Великий Император, каким его запомнил мир моей супруги Елизаветы Дмитриевны. Сказанное здесь и сейчас уже само по себе тянуло на революцию, а ведь мы с Михаилом предварительно ни о чем не договаривались, если не считать формулы тождества во время принесения нами встречной клятвы.
5
После революции и гражданской войны Александр Мирофанович Стопани работал в структурах Наркомтруда СССР, а с 1924 по 1929 год занимал должность прокурора РСФСР по трудовым делам.