Артемов ошибался, когда посчитал этот путь крайним к зданию вокзала. Еще один, наверное, самый тупиковый, находился с ним на одной линии. На нем, неубранном и заснеженном, стоял состав из шести купейных вагонов; на каждом была крупная надпись: «ГОСТИНИЦА». А под ней — более мелкая и совершенно неуместная: «Биотуалеты». Вот и пойми, что это на самом деле.
Вообще этот вокзал отличался от тех, на которых довелось прежде побывать Артемову. Современная архитектура не в счет, изюминка крылась в антураже. В том числе звуковом. Как и в пассажирских поездах, тут из громкоговорителей лилась музыка (только что отзвучала «Снежинка» в исполнении Ветлицкой, ей на смену явился «горячий» «Вишневый пирог» Шаде в стиле «jazz-funk») — негромко, ненавязчиво создавая оригинальный фон. Это напомнило полковнику военной разведки хоккейный матч, где паузы в игре заполняются музыкальными вставками и искрометным выступлением соблазнительных девушек из групп поддержки. На вокзале основой была музыка, паузы же заполнял голос диктора. Группа поддержки — уборщицы с ведрами и швабрами.
Как ни странно, на эту особенность Артемов обратил внимание не сразу, а лишь когда немного освоился в зале и выбирал в киоске «Роспечати» чтиво. Какая-нибудь свежая газетка или журнал были необходимы: обратно в Москву он поедет на поезде — сюда же прилетел на дорогом виде транспорта потому, что догонял вагон с этапом. На лишних три «штуки» на самолет ему, разумеется, рассчитывать не приходилось.
И еще одна особенность, которую не мешало бы перенять и московским чиновникам. «Необычное и очень удобное решение», — пришел к выводу Артемов, невольно изучая информационное табло. Его было видно практически с любого места в зале ожидания, поскольку «передавало» оно на две стороны. Здесь отображалась как стандартная информация о прибытии и убытии поездов, так и довольно нетипичная: время, оставшееся до отправления, причем вплоть до секунды. Удобно, не нужно ничего вычислять и прикидывать. Осталось пять минут сорок секунд, надо поторопиться.
Среди множества «макулатуры» полковник заприметил еженедельник «Власть». Он отсчитал пару целковых, протянул их киоскерше, как вдруг прямо перед ней, среди газет — наиболее ходкого товара, расположенного под рукой, — увидел красочный журнал «Лиза». Конечно, и девушки в бикини на обложке привлекли внимание военного разведчика, но главное заключалось в другом. Однажды из такого журнала жена Михаила Васильевича вырезала какой-то купон и получила скидку на тушь для ресниц в московском супермаркете «аж на двадцать процентов». «С ума сойти!» — прокомментировал тогда Артемов женину радость, глядя в ее загнутые, как у Милы Йовович, ресницы. «Хороший подарочек, — не сдержал широкой улыбки Артемов, расплачиваясь за „Лизу“, — за ним я, как Иван-царевич за Кощеевой смертью, умотал за тысячу верст». Появилось шалое желание купить заодно ножницы, вырезать купон, вложить его в конверт и подписать: «Помню. Люблю. Всегда твой — Миша».
...Дверь вагона открылась во второй раз. На Артемова смотрел человек лет двадцати семи, одетый в камуфляж и высокие теплые ботинки на шнуровке. Коротко стриженная голова была непокрыта, высокий лоб прорезали сосредоточенные морщины. Однако в глазах не замечалось суровости. Губы у начальника этапа были по-детски пухлые, как у юнца. Вот они разошлись в благодушной улыбке:
— Полковник Артемов? Разрешите посмотреть ваше удостоверение.
Офицер присел на корточки и внимательно изучил документ. Даже просмотрел справку о местожительстве — постоянный атрибут к удостоверениям личности.
Вернув корочки, офицер откинул платформу и посторонился:
— Поднимайтесь, товарищ полковник. — Когда Артемов оказался в тамбуре, его собеседник представился: — Старший лейтенант Родкевич. Проходите.
Полковник протянул ему руку, но Родкевич не заметил этого жеста, повернувшись к Артемову спиной. Михаил Васильевич, шмыгнув носом, посмотрел на свою ладонь и спрятал ее в карман куртки. Туда же сгинула и кратковременная неловкость.
В вагоне было тепло — это первое, что отметил обрадованный разведчик.
— Еле нашел вас, — попенял он то ли на себя, то ли на молодого офицера. И бросил взгляд вдоль темноватого узкого прохода. В перспективе взгляд уперся в дверь противоположного тамбура, за зарешеченным окном которой обозначилась фигура вооруженного автоматом конвоира, одетого в теплую куртку. Он то ли стоял на посту, то ли просто вышел покурить.
— Немудрено заблудиться, — старший лейтенант кивнул в сторону, подразумевая сотни вагонов, многие десятки строений, километры железнодорожных путей. — Заходите.
Родкевич первым вошел в купе, которое в обычных пассажирских вагонах занимают проводники. Справа мягкая, застеленная темно-коричневым одеялом полка, напротив — шкаф-купе, у зарешеченного окна — привычный откидной столик.
— Если есть оружие, сдайте его мне.
— Оружия нет, — обезоруживающе улыбнулся Артемов.
— Куртку повесьте на крючок, — предложил Родкевич, кивнув. — Он справа от вас. Может, чаю выпьете с мороза? Титан горячий.
Артемов не стал отказываться. Присев на полку и повесив куртку, он посмотрел сначала в окно, потом перевел взгляд на лейтенанта, стоящего у титана.
— Много народу везешь? — спросил он. — Опасный контингент?
— Вообще-то мне поручено...
— Я просто спросил, — перебил его Артемов.
Родкевич поставил на столик стакан с горячим чаем и повернул подстаканник ручкой к полковнику. «По-английски», — многозначительно заметил Михаил Васильевич. Он подвинулся и по-хозяйски похлопал по полке: присаживайся, мол, не стесняйся.
— Опасный, спрашиваете? — Лейтенант сел и закинул ногу за ногу. — Можно и так сказать. Везу восьмерых спецназовцев. Вашего Ильина в колонию строгого режима, остальные идут на дисбат.
— Что, колония рядом с дисбатом?
— Буквально через дорогу.
— Только восемь человек? — уточнил полковник, отхлебнув из стакана, и пошутил: — Где остальные? Разбежались?
— Хорошо, что восемь, — улыбнулся своими пухлыми губами Родкевич.
— За что их? Неуставные взаимоотношения?
— Да нет. Отметелили во время зачистки каких-то мирных чеченцев, потом постреляли маленько в чеченских омоновцев. — Родкевич неожиданно рассмеялся. — Ругаются на чем свет стоит! Им бы, конечно, лучше в колонии отсидеть.
СПРАВКА
Группа сержанта Данилова входила в одну из четырех батальонных усиленных групп ВДВ, находящихся в горной части Чечни. Задачи: борьба с боевиками в зонах своей ответственности, участие в проведении совместных операций по выявлению и уничтожению бандформирований, участие в проведении поисковых действий с целью выявления баз сепаратистов и в проводках колонн, связанных с разведыванием маршрутов, разминированием. Плюс содействие подразделениям Погранслужбы ФСБ России по предотвращению прорыва бандгрупп в Чечню с сопредельных территорий.
* * *
— Отмотали по полной дисбатовской катушке, — пояснил Родкевич, — каждому по два года. Я думаю, если бы не перестрелка с омоновцами, им бы дали зону. А так посчитали это как конфликт между военными — и под трибунал. Вообще же картина привычная, я три года в таких вагонах мотаюсь.
— Да, несладко им, — равнодушно посочувствовал Артемов. — Тебе тоже. Ты женат?
— Пока бог миловал.
— Тебе Андреем зовут, да?
— Так точно.
— У меня к тебе просьба, Андрей. Когда приведешь Ильина, и ему принеси чаю. Хорошо? Только не в кружке, а в стакане — как мне.
— Думаете, они бедствуют в этом плане?
— Я ничего такого не думаю. У меня серьезное дело к Ильину, понимаешь? Стаканом чая его я к себе не расположу, но, согласись, будет неудобно глотать чай в одностороннем порядке. Я же не следователь. Кстати, сколько у меня времени?