— Слушай, мужик! — вновь заговорил первый. — Ты что — очень умный, да? [40] Если умный, так почему не понимаешь, когда тебе по-русски говорят? Или тебе еще въ***ть?!
— Я понимаю… Только почему нельзя-то? Я же говорю, за пузырем хотел…
— Нельзя, потому что для здоровья вредно. Был у нас тут один — любитель прогулок, особенно ночных!
— Это тот жиденок, что ли? — понимающе усмехнулся второй охранник.
— Ну… Тоже погулять хотел. Может, в магазин или в синагогу, а может, еще куда… Он, бедный, так спешил, что улицу стал перебегать в неположенном месте. Теперь уже ему спешить некуда… Понятно?! А вдруг ты вместо магазина в ментовку хочешь свалить.
— Ребята, я, правда, в магазин хотел сгонять — какая ментовка… — стал было оправдываться Павел, но охранник не дал ему договорить:
— Сказано — сиди здесь! А то вообще ходить не сможешь.
— Только разве под себя! — снова хихикнул его напарник.
— Ладно… — обиженно-недоуменным тоном произнес Павел и отошел в сторону.
Чуть погодя послышался скрип открываемой двери — Волков зашел куда-то, очевидно в дом, а затем раздался его приглушенный голос:
— Все, выключаюсь! Завтра утром включусь заранее, вы будьте готовы от десяти. Как поняли?
Двигатель заревел последний раз, после чего Павлов резко включил передачу, и машина рванула в сторону Соснового Бора. Я посмотрел на часы — четырнадцать семнадцать! Надо срочно звонить ВБ, пока «Агасфер» не разнесли, к чертовой матери. Не время еще…
Глава 12
Si, vendetta, tremenda vendetta.
Да, настал час ужасного мщенья.
— …Это по московской дороге, почти полтора часа на электричке. Ну вот, значит: приезжаем мы с Юркой Чесноковым и с экспертом туда. А на дворе зима, холодно, снегу по колено…
«Какой еще снег? Что, уже снег выпал?!» — недоумеваю я и… открываю глаза. Тьфу, черт, — уснул. Нет, разумеется, никакого снега — это Удальцов травит Павлову очередную байку. Он некоторое время назад перевелся к нам из транспортной милиции, а у них там — своя клоунада. А рассказывать Коля — надо отдать ему должное — умеет.
Я сладостно потягиваюсь, разминая затекшие конечности. Что поделать — с шести утра на ногах.
Мы опять в салоне той же «десятки», и почти в том же составе, включая и техника Лешу Мельникова, который мирно посапывает слева от меня, прислонившись к своему чемодану с аппаратурой. А «почти в том же составе», поскольку с нами еще коллега из седьмого управления. Слава богу, что и он, и Мельников худые, а то не то чтобы потянуться — просто сидеть было бы невозможно. Время без десяти девять, но мы уже на окраине Ломоносова, в десяти минутах езды от того места, где стояли вчера. «Кордебалет» подтянется чуть позже, а мы сейчас ждем Шилова с Платоновым, которые на Андрюхином «Москвиче» выдвинулись поближе к Шопино. Они должны будут подыскать место, где можно хоть как-то спрятаться и нам, и группе захвата. Вчера у меня на это времени особо не было, поэтому пришлось импровизировать, а вот сейчас этот номер не прокатит. Во-первых, второй раз ту же машину на том же месте не поставишь. Заменить мы ее не можем — разве что «Голубым громом», что еще хуже, поскольку нет в нашей конторе более знаменитой и приметной машины. Да к тому же с нами будет еще и СОБРовский микроавтобус, который тоже нелишне было бы схоронить до поры до времени. Причем так, чтобы видно их не было, а подлететь они могли бы в считаные секунды.
— …находим ОРСовский магазин — продавщица ждет уже, — продолжает меж тем Коля. — Выясняется, что ночью кто-то замок сбил и три ящика водки унес. Мне Юра и говорит: «Три ящика на себе не утащишь — должны были приехать на чем-то! Пойди-ка посмотри, может, следы есть поблизости…» Выхожу я на улицу, обошел вокруг, смотрю: след полозьев от санок! И ведет в сторону от железной дороги по какой-то тропинке прямо в лесок. Мы с Чесноковым по этому следу и пошли. Проходим метров сто пятьдесят — двести, смотрим: пустая бутылка! Поднимаем… Точно — «Столичная», причем свеженькая, еще даже запах не выветрился. Идем дальше! Еще метров сто проходим — вторая бутылка! Точно такая же, и тоже пустая… Та-а-а-к, думаем — тепло! Идем дальше, и уже метров через пятьдесят находим салазки, на них три ящика водки, причем в верхнем трех бутылочек не хватает. Третья бутылочка тут же валяется — даже не валяется, а аккуратно в снег воткнута, поскольку опорожнена меньше чем на треть. А рядом, представь, лежит прямо на снегу некое тело в ватнике, без шапки и спокойно спит. А на улице, между прочим, минус двадцать два.