— Саша (Петя, Вася, Гриша)! Мне бы хотелось такую-то бумагу (фотографию) посмотреть…
А этот Саша (Петя, Вася, Гриша) тоже в этот момент куда-то торопился и уже спустя минуту о разговоре с шефом забыл — с чем я его и поздравляю, поскольку этого, мягко говоря, лучше не делать…
Поэтому отправлю-ка я сейчас Шилова на «Голубом громе» на улицу Трефолева, в экспертное управление, а оттуда — на Котина. А если нам самим машина понадобится — что ж, будем крутиться. Привыкли уже и устраиваемся кто как может. В моем боевом подразделении, например, на данный момент лучше других устроился Павлов. Та дама, у которой он в рамках проводимой нами операции «Скиталец плюс» нашел временное пристанище, в благодарность за… э-э-э… неважно, короче — выписала на Сашкино имя доверенность на собственную «десятку». Надо было видеть, с каким понтом он подкатил тут неделю назад к конторе.
— Андрей! Бери «Грома» и поезжай на Котина.
— Там же Сашка с Уваровым были уже… — осторожно замечает тот.
— Они не оправдали высокого доверия партии и правительства! — парирую я. — Заедешь по дороге в ЭКУ — заберешь Короткова — пусть там порошком посыплет, где надо.
— Ага, — усмехается Шилов. — А потом Уваров на меня всех собак спустит, что квартиру загадили!
— Квартиру все равно уже так загадили, что ты при всем желании не сможешь внести в это дело сколь-нибудь заметную лепту. Миша всяко ремонт будет делать, потому что после Пашкиных друзей там санобработку надо проводить по полной программе… И скажи Димке — моя личная просьба: пальцы надо найти! Неважно, чьи, но найти надо.
— Не первый год замужем… — буркнул Андрей, забирая у меня ключи от машины.
Что там яковлевские деятели в Ломоносове — умерли, что ли? Или пешком туда пошли? Почти половина десятого уже — пора бы и доехать… Я потянулся было к телефону, но передумал. Володя и так с утра задерганный, не выспался, так что лишний раз его сейчас нервировать не стоит. Он сам все прекрасно понимает и позвонит, когда будет что-то известно.
А минут через десять после отъезда Шилова появляется Павлов. Вид у него усталый, что неудивительно, но он притащил с собой какой-то довольно объемистый пакет. Этот пакет Сашка с загадочным видом водрузил на свой стол, а затем с изысканной элегантностью — прямо как Дэвид Копперфильд — стал извлекать оттуда настоящие сокровища: десятка два бутербродов с сыром и ветчиной, помидоры, банку майонеза, банку маринованных огурчиков и — умора! — банку малинового варенья.
— Тамарка сунула, — с некоторым смущением пробормотал он в ответ на коллективный немой вопрос. — Говорит: вы там все, наверное, голодные будете…
— Она права! — с энтузиазмом подтвердил до сих пор не подававший признаков жизни Валентин, с хищным видом нависая над столом с кулинарными сокровищами.
— Погодите, давайте хоть чайку вскипятим… — Павлов попробовал было внести элемент организованности в стихийно разгорающееся пиршество, но ответом ему было лишь неопределенное мычание четырех набитых ртов.
Через несколько минут, сытые и чуточку повеселевшие, мы мирно прихлебывали чай, который Сашка все же заварил. Жизнь теперь не казалась такой уж мрачной, как пару часов назад, а павловская подружка — не такой уж страшной, как на самом деле. И даже звонок, раздавшийся в этой благостной тишине, не вызвал излишне нервозной реакции, хотя за сегодняшнее утро телефон нам изрядно поднадоел.
— Да?
— Паша, слушай меня! — Голос Яковлева звучал деловито, и я сразу понял, что они что-то нашли. — Похоже, в цвет! Правда, Волкова наши воочию не видели, но «девятка» ихняя там, и сам Соколов тоже…
Из Володиного рассказа я узнал, что на вокзале в Ломоносове и в кафе «Аргентина» его сотрудники Хорька не нашли — поздно приехали. Покрутившись там для очистки совести еще минут десять-пятнадцать, ребята отправились в Шопино.
Поселок с указанным названием оказался небольшим — домов десять-пятнадцать от силы. Расположен он был несколько в стороне от основной трассы, метров пятьдесят по грунтовой дороге в сторону залива («Даже пляж рядом!» — говорил Мещеряков Павлу). Появиться там незамеченным было практически невозможно, а спрятаться поблизости оказалось негде, поэтому «семерочникам» пришлось импровизировать на ходу. Как это обычно бывает, в самых сложных случаях в бой идут самые крепкие — те, кто шутя остановит на скаку лошадь или вынесет из горящей квартиры самое ценное — тот же телевизор. Правильно! Речь идет о наших дорогих и горячо любимых женщинах.