Через тридцать минут мы на «десятке» Сашкиной пассии уже двигаемся в сторону Петергофского шоссе. Там, на пересечении с проспектом Маршала Жукова, нам предстоит встретиться с бригадой СОБРа и далее совместно следовать в Шопино для проведения силовой акции. Мы в данном случае — это я, Павлов и Удальцов. А Платонов с Филипповым остались пока в конторе — ждут Андрея и вторую группу силовой поддержки. Они совместными усилиями нанесут дружеский визит в «Агасфер». Обе акции решено начать одновременно, поэтому Сергей с товарищами будут ждать нашего сигнала — когда мы приедем в Ломоносов и будем готовы «входить» в Шопино.
До точки рандеву мы добираемся быстро, так что опять предстоит ожидание. Правда, на сей раз оно не будет длительным, да и Павлов догадался прихватить с собой газету, в которой обнаруживается неразгаданный кроссворд. Сашка достает авторучку и начинает «допрос»:
— «Крылатый» металл?..
— Алюминий, титан! — моментально откликается Удальцов.
— Нет, алюминий наверное — букв много! Если алюминий, то тогда на «Л» — столица Нигерии, а букв там…
— Лагос! — вновь выдает Коля, не давая Павлову договорить, сколько в этом слове букв.
— Лагос… — задумчиво повторяет тот. — Ну, пусть будет Лагос и алюминий… Тогда на «Н» по вертикали будет… российский киноактер, девять букв!
— Их много, — пожимаю я плечами.
— Давай дальше! — говорит Удальцов. — Потом к этому актеру вернемся.
Сашка на некоторое время замолкает, вписывая что-то в клеточки кроссворда.
— Э, ты чего там втихаря разгадываешь? — возмущается Николай.
— Я кое-что и сам могу отгадать. А для тебя вот: кухонная утварь для русской печи, пять букв, последняя «т»?
— Ухват!
— Может быть… Если ухват, то в актере на «Н» третья буква «х».
— Нахапетов! — выдает Удальцов после секундного раздумья.
Павлов озадаченно смотрит на кроссворд, а затем с оттенком удивления произносит:
— Подходит, кажется… Сейчас проверим! По горизонтали на букву «П» тогда будет… высокомолекулярное соединение?
— Полимер!
— Слушай, Колян! — с притворным возмущением говорит Павлов, убедившись, что «полимер» тоже точно вписывается в сетку кроссворда. — Почему ты такой умный? И как ты с таким интеллектом вдруг в милиции оказался?
— А вы знаете, что я заметил? — усмехается тот в ответ. — Что слово «умный» в негативном смысле: «больно умный», «чересчур умный», «умнее других, что ли» и так далее, можно услышать, пожалуй, лишь в ментовке и в армии. Мне всегда непонятно было: почему плохо быть умнее других? Бегать быстрее других, прыгать выше, стрелять точнее, в футбол или в теннис играть лучше других — это почетно. Целые чемпионаты в масштабе планеты устраивают. Пробежал быстрее других стометровку — и герой! А быть умнее других — это вроде как даже и позорно, что ли…
— Главное — не будь умнее начальства! — наставительно произнес Сашка. — Как Петр Первый говорил? Перед лицом начальства надо иметь вид лихой и придурковатый, дабы не смущать оное.
— Ну, с этим у тебя-то как раз в порядке… — бормочу я.
— От майора слышу! — парирует тот и снова утыкается в кроссворд. — Рассказ Конан-Дойля «Голубой…?».
— Кто голубой? — удивленно таращусь я в газету.
— Не кто, а что. Название рассказа: «Голубой…» что-то там.
— Карбункул! — отозвался Удальцов.
— Точно! — радостно подтвердил Павлов, пересчитав клеточки. — Я, кстати, этот рассказ читал. Это где мужик драгоценный камень украл, а потом в скульптуру Наполеона спрятал.
— Во-первых не в скульптуру, а в бюст, — уточнил Коля. — А во-вторых, ты путаешь. Карбункул гусь проглотил, а…
— Какой гусь?! Я тебе говорю, он этот камень увел и спрятал в Наполеона, когда его хотели сцапать, а потом стал этот камень искать и перебил всех Наполеонов, — не дал Сашка Коле договорить.
— Да, такой рассказ есть, но там в бюст прятали не карбункул, а черную жемчужину. Этот рассказ называется «Шесть Наполеонов», а в «Голубом карбункуле» камень проглотил рождественский гусь. Ты со мной по поводу Конан-Дойля лучше не спорь. У меня мать больше тридцати лет в Доме Книги проработала, и у нас дома есть практически все собрания сочинений. Я рассказы про Шерлока Холмса еще в школе прочитал вообще все, которые только у нас издавались. Через это, наверное, и в ментовку работать пошел.
Я, прикрыв глаза, лениво слушаю дружескую перебранку своих коллег, и вдруг, как обычно бывает, начинаю чувствовать какой-то внутренний зуд. Будто бы сейчас было сказано что-то очень важное, а я это упустил. И ведь не поймешь, в чем причина. О чем они сейчас говорили, что у меня ассоциировалось с их разговором?.. Начали спорить, как называется рассказ Конан-Дойля, затем заговорили про гусей, про драгоценные камни, про бюст Напо…