— Ляля, доченька, теперь все изменится в твоей жизни. Слушайся бабушку и фрейлейн Матильду. Бог даст еще свидимся. Бабушка тебе все расскажет, когда подрастешь.
Через час другая машина увезла из дома бабушку, Лялю и фрейлейн Матильду.
Мужчина, представившийся Николаем, встретил их в поле.
— Значит так, товарищи женщины. Срочность вашего отъезда объясняется просто — убит командир Красной армии товарищ Николаев и его жена. Вот его семью вы и будете изображать. У него никого больше не было, но про это почти никто не знает точно. Я рассказал его товарищам про вас. Сядете в поезд между станциями. В купе закроетесь, и будете плакать до конечной остановки. Чай китайский никому не показывайте, а то проводники мигом все сообразят. На нужной станции я вас встречу и провожу. Вы, мамаша, теперь Мария Игнатьевна. Вы уж проследите, чтоб все хорошо было. И фрау свою просите молчать. Ну а с девочки спрос невелик. Если что, скажите, что не поняла про отца.
— И про мать? — уточнила бабушка.
— Товарищ Николаев год как женился, так что это точно не ее мать. Будем считать, что дочь от покойной жены. Хорошо? А вы его мать. А это его сестра. В поезде могут быть люди, которые помнят товарища Николаева. Надо говорить им, что вы много лет не виделись. И свидеться не пришлось. А лучше молчите и дверь никому не открывайте. Так, внимание, скоро поезд подойдет.
В купе Ляля провалилась в сон и спала, пока яркое солнце в окне не разбудило ее почти в полдень. Опережая первое слово внучки, «Мария Игнатьевна» начала говорить странной скороговоркой, указывая девочке подбородком на верхнюю полку, где возлежал странного вида мужик.
— Шо вы так лопочете странно, а эта дура совсем молчит? — спросил он, спуская ноги с полки. — И вещей у вас многовато. Вы кто?
— Я — мать командира Красной армии, а это его семья. Я не понимаю — кто вы?
Заглянувший на шум проводник ахнул:
— Товарищи женщины, простите. Недоглядел. Это… проводник… спит иногда в пустом купе. А ну слезай…
— Слава богу, — прошептала бабушка, когда проводники вышли. — Мы чуть не начали разговор при нем. Олюшка, смотри, у нас даже свой туалетик есть и умывальник. Потом нам чаек принесут. Я ватрушечек с собой взяла. Ты же любишь? Фрейлейн?
Матильда кивала головой, будто понимала.
— Я много плакать ночью, — сказала она тихо по-русски. — Но не жалеть. Нет.
Через много лет Оля поймет, какую жертву принесла эта женщина ее семье, лично ей. Как жутко этой чужестранке было оставаться вдали от родины, где ее никто не понимал, где она была нужна только маленькой девочке и старухе.
— Я вас буду называть Матренушкой, иногда Мотей, — по-немецки обратилась бабушка к фрейлейн Матильде. — Вы мне отвечайте губами, я пойму. Говорить будем только наедине. Если кто услышит — все, конец нам. С Олюшкой будете заниматься вечерами, а я посторожу, чтоб никто не подслушал. Ты, Олюшка, поняла, что это теперь твоя тетя Матрена? А я?
— Мария Игнатьевна, — я помню. А почему нельзя по-старому? — девочка была в хорошем настроении, ей почему-то казалось, что туда, куда они едут, уже добрались родители, и они встретятся, чтобы уже не расставаться.
— Это долго объяснять. Позже сама поймешь, — бабушка говорила спокойно, но чуткое детское ухо улавливало дрожь в голосе, заминки почти в каждом слове.
— Хорошо-хорошо. Пойму.
Они ехали почти неделю, пока однажды ночью не высадились в поле, предварительно в спешке собрав вещи по приказу проводника.
— Доброй ночи, товарищи женщины, — окликнул их Николай. — Нас уже ждет подвода. Садитесь.
— А вы как сюда добрались? — спросила Мария Игнатьевна.
— В соседнем вагоне, подстраховывал вас. Вдруг что не так. Садитесь и поехали. Нам до света надо добраться в поселок. Говорите смело, вокруг никого. Возница дома спит.
— Куда мы едем?
— Нашел я вам поселок, почти городок. Школа есть. Больничка. Часовня. В нее ходить нельзя. С попом дружбу не водить. Будете жить в бревенчатом доме, на втором этаже. На первом — что-то типа библиотеки. Шить умеете? Хорошо. От старых жильцов машинка осталась. Будете строчить и зарабатывать. Что с Матреной делать не знаю. Пусть шьет. Это лучше всего. Ну а Оля в школу пойдет. Я к вам буду заезжать. Редко. И дам вам свой адрес — пишите, если что-то случилось. В письме называйте меня братом. «Здравствуй, брат Николай. Давно не было от тебя письмеца». Вот как-то так, понятно? По-деревенски. И «ждем в гости на именины» — это значит, что мне надо срочно появиться. На крайний случай дам другой адрес. Да, и еще. Прежде чем выйти на улицу, посмотрите во что люди одеты. Продуктов вам немного припасли. Топить умеете?